Юрий Слёзкин - Арктические зеркала: Россия и малые народы Севера

Роль коренных жителей сводилась к тому, чтобы подвергнуть героев серии испытаний. Разумеется, иностранцы (особенно американцы, которые называли чукчей дикарями, когда не называли их «черномазыми» {1295} 1295 Максимов Н. Поиски счастья. С. 288. ) всегда проигрывали. Их кольца в носу и повязки на глазу воскрешали яркие образы из экзотического мира советской подростковой мифологии — как, например, когда одна банда бородатых американцев попалась на доставке закованных в цепи чукчей «аргентинским плантаторам» {1296} 1296 Там же. С. 347. , а другая истребила бы все население мирного нивхского поселка, если бы русские им не помешали: «И сердце у них было такое жестокое и беспощадное, что, совершая несправедливость, они не слышали ни причитания старух, ни жалоб стариков, ни плача молодых девушек, и, отбирая жену от мужа, мать от детей, дочь от отца, они весело смеялись» {1297} 1297 Гор Г. Юноша с далекой реки. С. 247. . [103] Действие книги Жореса Трошева «Большой Ошар» (Красноярск, 1987) разворачивается в Западной Сибири, поэтому в роли «пиратов» выступают белогвардейцы. Разумеется, у них есть заграничные хозяева, а по сюжетной функции они неотличимы от американцев. «”Золотую падь” ты назвал Островом сокровищ», — говорит сам себе главный злодей. — «Теперь ты Флинт! Элементарный пират» (С. 344).

Русские поселенцы и моряки, напротив, делали все то же, что и большевики — их символические наследники и литературные предшественники. Они защищали туземцев от иностранцев, обучали их полезным навыкам, привозили желанные товары и во всем обращались с ними в духе товарищества и щедрости {1298} 1298 Марков С.Н. Юконский ворон. С. 153; Максимов Н. Поиски счастья. С. 16, 156, 300, 318; Кратт И. Великий океан. С. 389; Гор Г. Юноша с далекой реки. С. 27, 186, 228—229; Задорнов Н. Далекий край. С. 34, 39. . Даже христианство (в его православной версии) было достойным предшественником коммунистического учения, а иконы Николая Чудотворца играли роль портретов Ленина {1299} 1299 Задорнов Н. Далекий край. С. 33; Марков С.Н. Юконский ворон. С. 55; Максимов Н. Поиски счастья. С. 248, 297. .

Таким образом, туземцам тоже предстояло выдержать испытание, т.е. сделать правильный выбор между «хорошими белыми людьми и плохими белыми людьми» или, вернее, между настоящими людьми и людьми фальшивыми {1300} 1300 Максимов Н. Поиски счастья. С. 300, 398, 432. . После того как сделают свое дело классовая принадлежность, возраст, религия и пол, туземное сообщество должно было разделиться на тех, кто выбрал ложь (богатые старые шаманы и старейшины), и тех, кто предпочел пращу (все остальные). Союз большинства коренного населения с русскими скреплялся присоединением туземных земель к Отечеству и любовью между туземной амазонкой и русским землепроходцем (или его туземным представителем). В романе Маркова «Юконский ворон», например, девушка идет на верную гибель в традициях «Кавказского пленника», но только после того, как, в нарушение канонов жанра, рожает ребенка — живое доказательство русских прав на эту территорию.

Почему же Амур и Сахалин были утрачены на столь долгий срок, а Аляска потеряна навсегда? Из-за царских бюрократов немецкого происхождения, которые говорили по-русски с сильным акцентом и чей космополитизм неизбежно вел к предательству (потере территории, приобретенной патриотами). «Лицо барона раздраженно перекосилось. — Родина, любезный, там, где живешь, а не там, где прадед родился. Вся земля-матушка — наша родин» {1301} 1301 Там же. С. 310. Ср.: Задорнов Н. Далекий край. С. 236; Марков С.Н. Юконский ворон. С. 153; Кратт И. Великий океан. С. 383—385. . Но дело патриотов было правым, и рано или поздно оно должно было победить. «Если хочешь, они были здесь первыми русскими пограничниками» {1302} 1302 Гор Г. Юноша с далекой реки. С. 245. , и, как сказал один такой пограничник, волею автора попавший в Америку середины 1850-х годов, «не дали русскому человеку протянуть руку черным и желтым народам. Через сто лет разберутся во всем этом!» {1303} 1303 Марков С.Н. Юконский ворон. С. 153. . А тем временем делом туземцев было хранить огонь и не забывать о голубоглазых друзьях. В романе Николая Задорнова «Далекий край» один герой-нанаец влюблен в светловолосую девушку, наследницу русских казаков, а другой унаследовал от своего отца старое русское ружье, которое в пророческом сне становится таким же огромным, как весь древний Амур. Даже Аляска, принадлежавшая России «по праву первооткрывателей и первопоселенцев», а ныне превратившаяся в ад для коренных народов, может вернуться домой. Одна из героинь Маркова, бежавшая с того берега Берингова пролива, приносит с собой горсть земли с Аляски. «“Пусть с землей российской смешается. Одинаковы они…” — просто сказала женщина» {1304} 1304 Гор Г. Юноша с далекой реки. С. 247; Марков С.Н. Юконский ворон. См. также: Максимов Н. Поиски счастья. С. 16. .

Тем временем в послевоенном Советском Союзе продолжалось Большое путешествие. Более того, оно набрало скорость с приходом (завершением обучения) первого поколения северных интеллигентов, прошедших все ступени советского образования и получивших дипломы учителей или, в самых многообещающих случаях, должность национальных писателей. Они писали главным образом по-русски и для русских читателей и стали полноправными (и до поры до времени ревностными) членами советской «творческой интеллигенции». Их труды сделали Большое путешествие более заметным и популярным, но не обогатили его новыми элементами, которых не было бы в произведениях их учителей и товарищей. Чукча Юрий Рытхэу унаследовал сюжеты и персонажи Семушкина, а нанаец Григорий Ходжер продолжил эпос, начатый Фадеевым и Задорновым. Советская национальная политика одержала важную победу: соцреалистические романы 1940—1950-х годов отражали официальные представления о действительности в том смысле, что не выказывали никаких этнических различий «по содержанию» [104] Я включаю в этот раздел значительное число более поздних произведений, где основная фабула воспроизводится в том виде, как она была сформулирована в первом послевоенном десятилетии. .

Это, конечно, не означало, что само содержание было неизменным. Хотя тема гигантского, но безболезненного скачка из отдаленного прошлого в настоящее/будущее оставалась центральной, произошли некоторые важные перемены. Прежде всего, поскольку скачок завершился к середине 1930-х годов, Большое путешествие стало историческим жанром. Его можно было ввести в повествование как серию воспоминаний победившего и умиротворенного протагониста {1305} 1305 Агишев Р.К. Сын тайги. М, 1968 (вперв. опубл. в 1947 г.); Бытовой С.М. Поезд пришел на Тумнин. Л., 1951; Он же. Сады у океана. Л., 1957. , его можно было перенести в настоящее, открыв в глубине тундры забытое племя {1306} 1306 Рытхэу Ю. В долине маленьких зайчиков. Л., 1972. , и его могла воскресить война, временно вернувшая к жизни исчадья тьмы и предоставившая новое поле деятельности для носителей света [105] Шундик H.E. Быстроногий олень [1947—1951] // Шундик Н.Е. Собр. соч.: В 4 т. М, 1983. Т. 1; Ажаев В.Н Далеко от Москвы. М, 1949. Роман Ажаева в первую очередь посвящен другим проблемам, но тема Большого путешествия коренных народов составляет там важное сюжетное ответвление. . И наконец, новые догмы этнического мессианизма и «холодной войны» в сочетании с удачными художественными находками романов о дореволюционном пограничье повлияли на понимание самой природы Большого путешествия.