Сергей Глезеров - Удельная. Очерки истории

К. Лобанова. Фото 1946 г. Из архива Т.Н. Лобановой

Н.Д. Лобанов. Фото 1947 г. Из архива Т.Н. Лобановой

Е.И. Лобанова с правнучкой. Фото 1967 г. Из архива Т.Н. Лобановой

А еще в комнате был патефон. В дальнейшем без него у нас не обходился ни один праздник. После войны праздники отмечали не только застольем, но и танцами. А еще я любила рассматривать старинные журналы «Нива» с интересными картинками, красивыми дамами, рекламой женских корсетов и пр. К сожалению, при переезде с Павловской улицы в 1964 году, когда разбирали наши дома, эти журналы, книжки Чарской и многое другое пропали. К сожалению, в те годы мы как-то мало ценили окружавшие нас вещи...»

Из воспоминаний Николая Дмитриевича Лобанова.

<...>

Великая Отечественная война закончилась для меня только в августе 1946 года, когда я демобилизовался из армии и вернулся к себе домой, в родной Ленинград, на Павловскую улицу дом 32, квартира 6.

Пять военных лет пролетели в одно мгновение, как вспышка молнии, осветив на небосклоне жизни извилистый путь огненных дорог от Москвы до Берлина, а затем через Монголию, Манчьжурию, через города Хайлар, Харбин, Мукден, Порт-Артур.

И вот я снова дома.

Н.Д. Лобанов. Фото 2000 г. Из архива Т.Н. Лобановой

Гляжу кругом и не верю своим глазам, неужели это не сон?.. Мама. Как она состарилась за эти пять лет. А Татуська совсем уже большая, ходит в школу... Только Клавочка моя не изменилась нисколько. Именно такой молодой и желанной я помнил ее все эти годы...

Приходят соседи. Мария Ивановна Плотникова, Борькина мать, смотрит на меня, а слезы сами льются из глаз. Борьки пока еще нет, но он жив, прислал недавно письмо. А она здесь блокаду пережила. Зашел Ванька Шорохов. У него на правой кисти осталось всего два пальца. Мы долго смотрим друг на друга, как будто явились с того света. А может, оно так и есть? С того света.

Выходим на двор, на улицу: кругом ничего не узнать, нет ни одного забора, на месте двухэтажного дома Гадючих остались лишь фундамент да сад, а дома Богдановых – просто как не было, там пустырь...

Погода сухая, теплая. Бабье лето. В воскресенье все жильцы дома выходят с граблями и лопатами убирать территорию. Собираем листья, сажаем деревья, фотографируемся...

Из воспоминаний Татьяны Николаевны Лобановой.

<...>

Двор наш после войны был уже далеко не тот, что в довоенные годы. После войны деревянных заборов уже не было, как не бывало уже таких массовых спокойных посиделок. Разобрали на дрова не только заборы, но и многие дома...

В годы моего детства мы много времени проводили на улице, ведь не было телевизоров, а спортивные секции нам тоже заменяла улица. Играли мы в лапту, в прятки, в пятнашки, в штандер, в кислый круг, прыгали на скакалке «в нагоняны», в классики на тротуаре, иногда играли в ножички. С мячом играли в десятки, барабаня мячом по ровной стене соседнего дома, играли в «итальяночку» (что-то типа волейбола с разрешением мячу ударяться один раз о землю)...

Павловская улица была и моим первым велотреком. Велосипед – мечта моего детства. Велосипед был у одного-двух ребят во дворе... Особый разговор о лыжах. Катались на лыжах мы в нескольких местах: с маленькой горки около водокачки на Маклецовской улице, с более крутых горок около Старопарголовского проспекта и на «Линдене». Иногда добирались по Сосновке до «Бассейки», где тоже были приличные склоны...

Павловская улица исчезла при реконструкции Удельной в середине 1960-х годов. Новые дома перегородили ее, так что от нее не осталось даже следа. Старая застройка была полностью снесена. Так исчез и бывший лобановский дом. Сейчас на его месте растут молодые деревья. Уцелело только несколько старых дубов и лип, которые когда-то были видны из окон лобановского дома. И остались воспоминания...

Уникальными воспоминаниями о жизни и быте Удельной 1920—1930-х годов поделилась Дина Давыдовна Кац (1919—2009). Выпускник Герценовского института («блокадный диплом» получила в ноябре 1941 г.), она больше тридцати лет работала преподавателем русского языка и литературы. Свою работу учителя она начинала в октябре 1945 года в школе на углу пр. Энгельса и ул. Рашетова (тогда № 118, впоследствии № 99).

Среди учеников Дины Давыдовны была Наталья Леонидовна Дементьева – будущий директор Государственного музея истории Санкт-Петербурга (Петропавловская крепость), впоследствии – министр культуры России, член Совета Федерации, а также будущий министр образования и науки России Андрей Александрович Фурсенко.

...Дина Давыдова родилась в Лесном в 1919 году, а с 1921 года ее семья обосновалась на Костромском пр., 2, на углу Удельной улицы. «История этого дома очень интересна: он прошел путь от усадьбы до „общаги“, – рассказывает Дина Давыдовна. – В октябре 1921 года весь дом с большим участком земли арендовал мой отец, который держал свою частную рыбную лавку на рынке, находившемся на теперешней Светлановской площади. При нэпе и даже немного позже, когда еще было можно, лавка оставалась, и торговля шла успешно».

Дом был очень большим, с красивой башенкой и застекленной верандой.

Д.Д. Кац. Фото 1950-х гг. Из архива М.В. Леоновой

Прежде, до революции, нижний этаж занимал владелец дома, а второй, верхний, этаж предназначался для обслуги. В начале 1920-х годов в доме еще сохранялись остатки прежней «барской» роскоши. Внизу находились гостиная с камином, кабинет с кожаной тисненой отделкой, столовая с роскошным буфетом и детская, окна которой выходили на застекленную веранду. Рядом с домом располагались служебные постройки – дворницкая, прачечная, дровяной сарай и конюшня. На Костромской проспект выходили большие двусторонние ворота, а на Удельную улицу – узорчатая калитка.

Обитатели дома на Костромском пр., 2, в середине 1920-х гг. В нижнем ряду в шляпе – арендатор дома Д.А. Кац. В верхнем ряду в форменных фуражках – два студента, снимавшие жилье. Из семейного архива Д.Д. Кац

«Чтобы получать доход, отец начал сдавать комнаты, и вскоре наш дом стал напоминать „Ноев ковчег* – так много в нем жило народу, – вспоминает Дина Давыдовна. – Семейная чета Чулицких даже сделала попытку открыть в доме кафе, но желающих посетить его оказалось мало, и заведение просуществовало недолго и вскоре закрылось. Если в Чулицкой видна была «дворянская косточка», то все остальные жильцы, в основном, оказались простыми людьми из деревни. Некоторые на рубеже 1920—1930-х годов перебирались в город, чтобы избежать раскулачивания. Один из постояльцев привел с собой из деревни коня, арендовал для его содержания конюшню и занимался грузовым извозом. Больше двадцати человек обитало в ту пору в нашем доме. Для жилья использовалось буквально любое свободное место.