Сергей Глезеров - Удельная. Очерки истории

Я был решительно не согласен с Дмитрием Ивановичем, на что он ответил, что только жизнь может подтвердить правоту Бухарина и Троцкого. И еще попросил никому не рассказывать об этом разговоре...

В апреле 1929 года к нам в дом пришла беда, после которой я перестал быть маленьким ребенком и сразу повзрослел. Папу убили ночью на заводе, когда он и еще три человека раскладывали деньги в конверты для рабочих. Папа сидел крайним от двери, и первая пуля попала ему в сердце. Остальные три человека были легко ранены.

В этот день 11 апреля все наши знакомые и соседи со всей Павловской улицы приходили к нам и говорили теплые слова утешения и соболезнования. Все очень жалели папу, ведь его хорошо знали и за пределами нашей Павловской улицы.

...Похоронная процессия растянулась от ограды завода на Вульфовой улице, через Сампсониевский мост, на проспект Карла Маркса. По ходу движения останавливались автомобили и трамваи, все замирало, только на тротуарах толпились прохожие. На всех перекрестках милиционеры отдавали честь моему папе, погибшему при исполнении служебных обязанностей. Похоронили папу на Шуваловском кладбище рядом с могилами бабушки и тети Саши. Правительство установило мне пенсию в размере 16 рублей, а маму и Таню приняли на завод «Электроприбор», где они на конвейере собирали электрические счетчики. Так в 12 лет я стал старшим мужчиной в доме...

Спустя какое-то время начались уплотнения: во все квартиры стали подселять жильцов. Мы с мамой решили отдать одну большую комнату жильцам. Квартира наша превратилась в коммунальную: на кухне шумели примуса, у каждого съемщика появились кухонные столы, в прихожей – столы и вешалки, а на стене вывесили график уборки мест общего пользования.

Действительно, впереди была взрослая жизнь. Учеба в фабрично-заводском училище им. Ленсовета при «Горводе» и получение специальности автослесаря, первая любовь, новые друзья... (но снова беда в семье: в апреле 1933 года после тяжелых родов умерла сестра Таня. – С. Г.)

Мама сидела на кухне и безутешно рыдала, вцепившись руками в распущенные черные волосы.

– Если бы был Бог, разве он допустил бы такую несправедливость, – причитала мама. – Танечка так хотела иметь ребенка, и вот ребенок есть, а ее нет. – Он изверг, убийца этот Бог, – шептала она сквозь слезы...

Похоронили Таню на Шуваловском кладбище, рядом с могилой папы, около могил тети Саши и бабушки Устинии.

Таниного сына назвали Дмитрием – в честь его дедушки Дмитрия Павловича Лобанова» [49].

Затем была работа на заводе «Электроприбор», учеба на рабфаке (правда, при поступлении на рабфак едва не случился казус. – С. Г.).

Заявление я написал без труда, а вот документов родительских у меня никаких не было. Покопавшись в ящике письменного стола, где у папы лежали всякие документы, я нашел красивую бумагу с красными печатями, в которой говорилось, что моему дедушке, Павлу Яковлевичу Лобанову, за его выдающиеся заслуги перед городом присвоено звание «Почетный гражданин города Углича». Документ мне понравился. Я знал, что мой дедушка Лобанов жил очень бедно, но что он почетный гражданин Углича, не знал. А ведь последнее говорит о его деловых качествах.

Когда я принес эту бумагу к начальнику учебной части Александру Ивановичу, он просто ахнул:

– Убери это и не показывай никому, – сказал он мне угрожающим шепотом. – Ты что, не знаешь, в какое время мы живем? – добавил он.

Бумагу я, конечно, забрал, а вот насчет «времени, в котором мы живем», был с ним не согласен. «Чем же плохой был у меня дед, если ему звание почетного гражданина присвоили? – рассуждал я. – Ведь и Минин и Пожарский были почетными гражданами».

На следующий день я принес в учебную часть солдатскую книжку моего дедушки Игнатия, где было сказано, что он потомственный крестьянин и прослужил в царской армии рекрутом двадцать три года.

– Вот это другое дело, – сказал Александр Иванович...

В июне 1935 года мы окончили третий курс и разошлись на каникулы. На работе мне тоже дали учебный отпуск. Все лето я увлекался шахматами. Ходил играть в ЖАКТовский турнир на Ивановской улице – в домик, где был когда-то наш детский садик. Получил там 2-й шахматный разряд. В это время проходил турнир мирового первенства, в котором принимали участие знаменитые шахматисты. Мы с увлечением разбирали партии турнира и сами часами просиживали за шахматными досками.

Напротив нашего дома, на пустыре, построили большой деревянный дом и заселили его семьями с фабрики «Красная нить». Народу у нас на Павловской значительно прибавилось. Мы организовали целый спортивный комплекс. На месте бывшего бурковского огорода сделали волейбольную площадку, поставили турник, на котором весь день крутились, сделали качели для малышей, под яблоней поставили стол для шахмат; по вечерам здесь собиралось много ребят и шел «большой» волейбол. Играть в волейбол к нам приходили ребята и девчата с других улиц.

На Осиповском проезде, в деревянном здании бывшего приюта, сделали женское общежитие – его называли «гарем», оттуда к нам приходили девчонки, и мы вечерами, после волейбола, гуляли с ними по Павловской улице, а иногда расходились парочками и гуляли в Сосновке. Это было самое чудесное, самое незабываемое время моей юности...

В то далекое чудесное время мы все были исключительно едины в своих мнениях и убеждениях, в любви к нашей Великой Родине, к нашему Ленинграду, к Великому Сталину. Мы пели наши любимые песни Утесова из кинофильмов «Веселые ребята», «Цирк» и проникались гордостью за величие нашей страны, нашего народа. Для нас все кругом было озарено ярким светом ленинских идей, молодости и счастья. Перед нами открывалась жизнь, полная надежд, свершений и радостей. Мы верили – будущее принадлежит нам!

Но мы были влюблены еще и друг в друга. Я ходил влюбленный по ушли в Клаву... Отношения у нас с Клавой были исключительно целомудренные, я смотрел на нее, как на божество, боялся к ней прикоснуться.

Клава (вторая слева) с подругами (Надей и Ниной) и братом одной из них. Фото 1939 г. Из архива Т.Н. Лобановой

1936-й год – окончание рабфака и поступление в Ленинградский индустриальный институт (так тогда назывался Политехнический институт), начало семейной жизни, рождение ребенка (9 марта 1938 г.). (Дочку назвали Таней – в честь сестры, погибшей пять лет назад. – С. Г.)

Незадолго до начала нового учебного года у нас произошло невероятное, непредвиденное происшествие: маму уволили с работы. Она ведь родилась в Брест-Литовске, то есть за границей, а завод был оборонный, вот и решили обезопасить завод от врагов народа. В общем, опять это выглядело как «охота на ведьм». Ведь мама приехала в Петроград девятилетней девочкой и прожила здесь 38 лет.