Олег Романько - Белорусские коллаборационисты. Сотрудничество с оккупантами на территории Белоруссии. 1941–1945

Несмотря на то что батальон был одним из самых лучших коллаборационистских формирований в генеральном округе «Белоруссия», его офицеры и солдаты также не избежали конфликтов с немецким кадровым персоналом. Причин для таких конфликтов было главным образом три. Во-первых, немецкое руководство направило в каждую роту немецких унтер-офицеров, которые назывались шефами рот и формально считались инструкторами. Однако, вместо инструктажа, эти унтер-офицеры стали вмешиваться в обязанности командиров рот и взводов. Естественно, белорусские офицеры не хотели отказываться от своих прав в пользу немецких унтер-офицеров. Командир же батальона – немец – всегда принимал сторону своих соотечественников и налагал взыскания на офицеров-белорусов, даже если они были правы [542].

Во-вторых, на всех хозяйственных должностях в батальоне находились немецкие унтер-офицеры, которые обворовывали белорусских солдат. Доходило до того, что сам главный референт БНС по военным вопросам Ф. Кушель несколько раз наблюдал такие случаи. По этой причине командир батальона также имел частые столкновения с белорусскими офицерами, наиболее неуступчивым из которых был командир 2-й роты лейтенант Мазур – человек очень амбициозный и импульсивный. В конце концов, дело закончилось тем, что Мазур исчез при загадочных обстоятельствах. Однако среди его сослуживцев ходили слухи, что его расстреляла СД [543].

В-третьих, начиная с определенного момента командир батальона стал очень тенденциозно оценивать боевые заслуги белорусских офицеров, тем самым противопоставляя их немецким унтер-офицерам. В результате такое отношение привело к открытому бунту, который случился при следующих обстоятельствах. Начальник Вилейского СД СС-оберштурмфюрер Граве наехал на мину и был убит. На похороны Граве была прислана рота 13-го батальона. Командир роты лейтенант А. Бандык построил ее и, когда пришел командир батальона, сделал ему рапорт. Однако командир батальона приказал Бандыку встать в строй, а командование ротой передать немецкому унтер-офицеру. Лейтенант в строй не встал. Видя это, другие офицеры-белорусы – командиры взводов – также вышли из строя и присоединились к Бандыку. Этот поступок лейтенанта-белоруса и его офицеров командир батальона посчитал открытым бунтом и, пригрозив им полевым судом, написал соответствующий рапорт начальнику полиции безопасности и СД. В результате только благодаря вмешательству Островского и Кушеля дело удалось прекратить и оно закончилось безвредным для белорусов результатом [544].

Кстати, недоразумения между немецким кадровым персоналом и белорусскими добровольцами привели к созданию одной из рот 13-го батальона. Выше уже упоминалось, что в 1942 году в местечке Колдычево под Барановичами был создан концентрационный лагерь, комендантом которого был лейтенант С. Бобко. Однако на рубеже 1942 – 1943 годов функции коменданта были переданы чиновнику СД из Барановичей по фамилии Йорн. Бобко же был переведен на должность начальника лагерной охраны – всего в его подчинении находилось около ста человек. Йорн имел довольно незначительное звание – всего лишь СС-штурманна (или ефрейтора, по армейской иерархии). Уже одно это раздражало белорусский персонал. Кроме того, по свидетельству Бобко, уже только то, что «этот примитивный человек с одной лычкой [545]» имел над ними и всем лагерем такую власть, очень раздражало белорусов. К тому же Йорн часто вмешивался во внутреннюю жизнь роты и публично, даже перед заключенными, бил полицейских. Однако, как выяснилось, делал он это не потому, что был самодуром или садистом, каких, как мы видели выше, было достаточно. Как известно, в добровольческие формирования шли служить разные люди. Не была исключением и эта рота СД. Думая, что им теперь все позволено, некоторые из ее членов издевались над заключенными, в большинстве своем евреями. Йорн же являлся типичным немецким службистом и не терпел беспорядка и своеволия. В конце концов, Бобко, как главный «оппозиционер» Йорна, был переведен на должность командира одной из рот 13-го батальона, которая дислоцировалась в Новой Вилейке. Этот случай весьма четко показывает, что не всегда виновницей конфликта была немецкая сторона, а даже наоборот [546].

Наконец, нельзя не отметить еще одну причину немецко-белорусских недоразумений в 13-м батальоне. И связана она с польским подпольным движением. Чтобы хоть как-то нейтрализовать влияние его агентуры, белорусские националисты и немцы применяли разные методы. Так, кандидаты в тот же 13-й белорусский батальон проходили очень строгую селекцию. В целом здесь им сопутствовал успех. И выше было указано, что эта часть по праву считалась наиболее боеспособным формированием военно-полицейского образца. Еще одна белорусская часть СД – рота охраны Колдычевского лагеря – имела подобные условия набора личного состава. Но даже и это, сверхлояльное к немцам, формирование не было избавлено от агентуры Армии крайовой. В качестве примера можно привести случай с разоблачением и арестом в 1943 году полицейского Я. Сухажевского, который возглавлял польскую ячейку в Колдычеве [547].

В конце июня 1944 года началось отступление немецких войск из Белоруссии, и 13-й батальон получил приказ отходить из Вилейки на запад. По дороге к нему присоединялись подразделения, которые ранее были отделены и несли службу в других округах. В это время отношения между командиром батальона и офицерами-белорусами становились все хуже и хуже и в конце концов стали невыносимыми. Немецкие офицеры были полными хозяевами положения во всех подразделениях. Это привело к тому, что, находясь в Августове (Польша), лейтенант Бандык поднял свою роту (150 человек) по тревоге и отказался подчиняться немцам. Видя это, к мятежникам присоединились лейтенанты Иваницкий, Дрозд и Мохарт и, отделившись от батальона, ушли в лес. Двое последних, однако, передумали и на следующий день вернулись. Выйдя из леса, они присоединились к колонне беженцев, в которой находился отец лейтенанта Мохарта. Здесь их и нашел патруль (два немецких офицера и белорусский унтер-офицер), посланные для поимки дезертиров. Лейтенанты были арестованы и расстреляны на следующий день белорусским унтер-офицером, который, чтобы выслужиться перед немцами, исполнил роль палача [548].

По мнению Кушеля, эти офицеры не имели намерения нарушить присягу. К такому шагу их вынудило только неадекватное отношение со стороны немцев. Об этом свидетельствует тот факт, что они вернулись и продолжили отступление на запад в колонне беженцев. Однако командир батальона рассудил иначе. Кроме Мохарта и Дрозда, в руки к немцам попало еще несколько унтер-офицеров и рядовых, которые отстали от мятежников. С ними немцы расправились на месте. После этого инцидента командир батальона отстранил от исполнения своих обязанностей всех белорусских офицеров и отдал им последний приказ – следовать в распоряжение командования РОА. Получив железнодорожные билеты, большинство так и сделало. Только трое из них – лейтенанты Сасукевич, Кушнирович и Клинцевич – приехали в Берлин, где поступили в распоряжение БЦР и были зачислены в 1-й Кадровый батальон БКА. Они-то и рассказали Кушелю о тех событиях, которые произошли в Августове во время отступления [549].