Олег Романько - Белорусские коллаборационисты. Сотрудничество с оккупантами на территории Белоруссии. 1941–1945

В июне 1944 года, после отступления немецких войск из Белоруссии, большинство коллаборационистских организаций оказались на территории Третьего рейха. Был эвакуирован и Центральный штаб СБМ, который 5 июля переехал в чешский город Троппау. Оказавшись за пределами родины, Ганько начал действовать в совершенно новых условиях. В целом перед ним и его сотрудниками в тот момент стояло две основных задачи. Во-первых, обозначить свой новый статус как в глазах немцев, так и среди белорусских националистов. Во-вторых, наладить связь со своими подопечными и установить опеку над белорусской молодежью, как членами СБМ, так и теми, кто оказался на работе в Германии в качестве «остарбайтеров». От правильного решения второй задачи фактически зависела судьба самого Центрального штаба СБМ: только в работе с молодежью он мог оправдать свое существование в глазах немцев и лидеров БЦР [618].

Приехав в Троппау, руководство СБМ оказалось не только на правах политических эмигрантов. Как вскоре выяснилось, вне Белоруссии они стали никому не нужными. Их курирующий орган – молодежный отдел генерального комиссариата – был уже к тому времени расформирован. Поэтому в конце июля 1944 года Ганько связался с Островским, который после недолгих переговоров согласился принять СБМ под юрисдикцию БЦР. После окончательного согласия Островского Ганько издал два приказа. 1 августа он объявил о возобновлении деятельности Центрального штаба на территории Германии, а также призвал юношей и девушек к дисциплине, послушанию и самоотверженному выполнению своих обязанностей. Приказ заканчивался такими словами: «Из наших жертв, пота и крови восстанет к жизни Свободная Белоруссия!» Через неделю уже в новом приказе от 8 августа было заявлено, что «СБМ добровольно переходит с сегодняшнего дня под моральную опеку и в сферу компетенции БЦР, как единственного законного и признанного представительства белорусского народа» [619]. Наконец, 15 сентября, на основе этих деклараций, и М. Ганько, и Н. Абрамова были кооптированы в состав центрального руководства БЦР [620].

Первая задача, таким образом, была выполнена успешно. Однако с решением второй оказалось несколько сложнее. В целом возобновить реальную деятельность своей организации Ганько не смог. В новых условиях СБМ, как выяснилось, не особенно интересовал деятелей БЦР. Не был он нужен и отделу молодежи министерства по делам оккупированных восточных областей, который вполне справлялся с находящейся в Германии белорусской молодежью, действуя через Рабочую группу СБМ. Правда, Ганько еще числился опекуном белорусских добровольцев (юношей и девушек), которые выполняли вспомогательные функции в германских вооруженных силах, однако и эта его роль не имела большого политического веса и практического значения. Оказавшись в таком безвыходном положении, Ганько попытался заниматься политикой, независимой от Островского. Например, он предлагал создать Союз освобождения Белоруссии, куда по достижении 20-летнего возраста могли переходить члены СБМ. В основу создания этой организации должен был быть положен принцип «фюрерства», и, вероятнее всего, именно ее Ганько планировал использовать в будущем как главную силу в сопротивлении коммунистам. Однако поддержки он так и не получил. Во-первых, лидеры БЦР, и не без оснований, усмотрели в этих планах угрозу своей пусть и призрачной, но власти. Во-вторых, еще находясь в Белоруссии, Ганько был сильно скомпрометирован своими пронацистскими взглядами и близостью к покойному Акинчицу. Неизвестно, на чью поддержку он рассчитывал, так как Островский пользовался неограниченным доверием Розенберга, который бы не потерпел никакого раскола. В конце концов, Ганько проиграл поединок за молодежь и был выведен из серьезной политической игры. Что делал шеф-руководитель СБМ последние месяцы войны, до сих пор почти неизвестно. Можно с точностью установить только несколько фактов. По всей видимости, он был назначен офицером-пропагандистом Специального десантного батальона «Дальвиц», речь о котором шла выше. В начале марта 1945 года Ганько принял участие в берлинской конференции БНП, под идеологическим контролем которой находился «Дальвиц». На этой конференции бывший крайний коллаборационист полностью раскаялся и стал на позиции этой антинацистской организации, заявив о желании «искупить свою вину перед народом за то, что когда-то верил гитлеровцам». Следы Ганько теряются в мае 1945 года в Судетах (Чехия), куда он отправился, чтобы спасти заблудившуюся в горах 5-тысячную группу СБМ. Уже после окончания войны в эмигрантской литературе появились сведения, что бывший шеф-руководитель смог пробраться в Белоруссию, где сражался против коммунистов в партизанском отряде [621].

Есть еще одна версия последних месяцев жизни Ганько. Польский историк Ю. Туронек считает маловероятным, что бывший руководитель СБМ мог «раскаяться» и стать на сторону белорусской «третьей силы». До конца своих дней он оставался убежденным национал-социалистом и не видел возможности решения белорусской проблемы без участия Германии. Известно, что в конце апреля 1945 года Ганько находился в Праге, но участия в восстании явно не принимал. Поэтому, делает вывод Туронек, он либо случайно погиб, либо покончил жизнь самоубийством в мае 1945 года [622].

Фактически Центральный штаб СБМ потерял свои полномочия сразу же после подчинения БЦР. Тем не менее сама организация продолжала существовать. Теперь ее главным органом стала Рабочая группа Барановича, подчинявшаяся ведомству Розенберга. Ее немецким руководителем был баннфюрер Менцель, который в отделе Никкеля отвечал за работу со всей белорусской молодежью [623].

А сколько же этой самой молодежи находилось к тому времени на территории Германии и оккупированных ею стран? Следует подчеркнуть, что она совсем не была однородной. В целом можно выделить две большие подгруппы: молодежь, которая была занята в немецкой военной промышленности, и молодежь, проходившая службу в различных частях немецких вооруженных сил. И первая, и вторая подгруппы сложились в Германии постепенно. Вот, например, как это происходило с гражданской молодежью.

Первыми, как было сказано выше, в Германии оказались юноши, отправленные по контракту с фирмой «Юнкерс» на ее заводы. Они в целом и создали ту самую Рабочую группу СБМ, руководителем которой являлся Г. Баранович. По подсчетам польского историка Ю. Туронека, на весну 1944 года общая численность этой группы не превышала 2 тысяч человек. При этом с полной уверенностью можно сказать, что все эти юноши были членами СБМ. Однако кроме этих контрактников, которые, как правило, добровольно покидали родину, в Германии к этому времени работало еще более 5 тысяч молодых белорусов. Они принадлежали к категории так называемых «остарбайтеров» и прибыли сюда в основном принудительно. Это не смущало Барановича. В своих планах по расширению Рабочей группы он рассматривал их как резерв для пополнения СБМ за границей. Так, в ноябре 1943 года в лагерь «остарбайтеров» было послано несколько молодежных функционеров, которые должны были постараться втянуть в СБМ побольше молодых белорусов [624]. Тем не менее, несмотря даже на то, что условия проживания в лагерях Рабочей группы были значительно лучше, чем в лагерях «остарбайтеров», которые практически ничем не отличались от лагерей военнопленных, результаты этой акции были весьма ничтожны. По словам одного из таких визитеров-пропагандистов, «остовцы не любили эсбээмовцев, обзывали их предателями и фашистами» [625]. Однако такие настроения преобладали не везде, и часть «остарбайтеров» все-таки присоединилась к СБМ, что способствовало росту Рабочей группы, численность которой в начале июня 1944 года составляла уже 3500 человек [626].