Андрей Богданов - Несостоявшийся император Федор Алексеевич

Милостивая забота царя, как он выражался, об «общем благе», обязывала подданных отвечать таким же истовым служением «всенародной пользе» и исправно платить налоги. За задержку выплат и самую малую недоимку Федор Алексеевич обещал виновным «великую опалу и жестокое наказание безо всякой пощады». Это звучало тем более серьезно, что Стрелецкий приказ, куда должен был стекаться новый единый налог, возглавил боярин князь Юрий Алексеевич Долгоруков — тот самый, на которого уповал протопоп Аввакум, умоляя дать ему войско для истребления никониан: «А что, государь-царь, как бы ты мне дал волю, я бы их, что Илия пророк, всех перепластал во един час!.. Да воевода бы мне крепкий, умной — князь Юрий Алексеевич Долгорукой! Перво бы Никона, собаку, и рассекли начетверо, а потом бы никониан. Князь Юрий Алексеевич, не согрешим, небось, но и венцы победные приимем»! [139]Аввакум имел веские основания писать Федору Алексеевичу, который сыграл в его и Никона жизнях важную роль. Нам важнее вспомнить, почему из всех российских полководцев протопоп избрал Долгорукова: прекрасно проявивший себя на войне воевода успел «прославиться» кровавой и беспощадной расправой над восстанием Степана Разина.

Нет сомнений, что с недоимщиками было бы поступлено, как обещано, но 5 сентября 1681 г. Федор Алексеевич обратился с запросом, что же делать для своевременного и полного сбора налога, к самым компетентным в денежных делах людям — гостям. Надо заметить; что, продолжая меркантилистскую политику Алексея Михайловича, молодой царь не только заботился о развитии, защите и упорядочении русской торговли и промышленности [140], включая поиск полезных ископаемых [141], но и не брезговал лично общаться с купцами — как русскими, так и иностранными. Последним он, между прочим, ежегодно позволял «видеть его великого государя пресветлые очи и быть у его руки» в конце Святой недели. А с русскими купцами (также являвшимися к руке) по государеву указу еще 23 февраля 1676 г. бояре во главе с М.Ю. Долгоруковым (сыном Юрия Алексеевича) обстоятельно и результативно обсуждали развитие армянской и персидской торговли [142].

Указ от 5 сентября 1681 г., требовавший учесть жалобы налогоплательщиков и понизить налог (установленный в 1679 г.), был крупной победой Федора Алексеевича и его единомышленников в трудной и драматичной борьбе [143]. Правительству удавалось сбалансировать годовой бюджет, но наличных не хватало постоянно и все попытки обеспечить их резерв развеивались пороховым дымом на полях Украины, где русские регулярные полки сражались с лучшими армиями Блистательной Порты. Деньги, эта «кровь войны» Нового времени, буквально утекали в песок Приднепровья. А сниженные налоги собирались с недоимками!

Федор Алексеевич, как многие российские самодержцы, подвергался сильному давлению партии войны до победного конца — до разгрома «агарян» и освобождения всех порабощенных христианских братьев, до восстановления креста над святой Софией и утверждения двуглавого орла над Босфором. Эти идеи, уже тогда ставшие чуть не общим местом публицистики [144], требовали безжалостно выжать экономику России во имя ее миссии, тогда как другие основополагающие с точки зрения царя Федора идеи гласили, что сила и слава государства требуют прежде всего мира и благосостояния подданных.

Деньги в разгар начатой не Федором ужасной войны нужны были позарез, поэтому царю приходилось идти на любые меры, отстаивая лишь уже проведенные реформы.

3 февраля 1680 г. он именным указом потребовал от придворных (стольников, стряпчих, дворян московских и жильцов) под угрозой конфискации имущества срочно вернуть казне деньги, соболей и «мягкую рухлядь», взятые взаймы еще до 1676 г., выплатить поруки за неисправных подрядчиков и «винных уговорщиков», за которых дворяне много лет ручались. Конечно, царь не мог пойти на широкую конфискацию «животов» и имений, но угроза была серьезна [145].

Легко себе представить, как это охладило пыл экстремистов, полагавших, что расплачиваться за их воинственность будут другие. Между тем в Печатном приказе (у Д.М. Башмакова) была уже составлена сводная ведомость о долгах московского и городового дворянства, накопившихся по всем центральным ведомствам, и 3 марта 1680 г. царь отдал именной указ о взыскании этих недоимок «разборщиками» на местах, по всем городам (№ 798). Заодно 7 марта Федор Алексеевич велел провести генеральную ревизию всех приходно-расходных дел центральных ведомств, где в «столах» подьячих и впрямь задерживалось немало казны (деньги даже отдавались в рост частным лицам; № 802). В конце года, 17 декабря, государь указал всем приказам срочно выплатить недоимки с 1676 г.: недостающее, подсчитав, «очистить» в текущем году и о выполнении доложить ему и Боярской думе, чтобы сбором «всего сполна, без недобора», «к нему, великому государю, показать службу свою и раденье» (№ 849).

Личная нота прозвучала в этом именном указе неслучайно. Тяжелая рука Ю.А. Долгорукова так и не опустилась на тяглецов, вселенский правеж недоимок не наступил, но документы просто вопиют о положении казны к концу войны. Например, 22 февраля 1681 г. «великий государь указал и бояре приговорили: его, великого государя, денежные всякие доходы на прошлые с 1676 по нынешний 1681 год из доимки во всех приказах собирать с великим поспешением, а собирая — отсылать в Разряд на дачу… жалованья ратным людям, которым следует быть на его государеве службе в нынешнем… году» (№ 861).

Дело спасли экстренные налоги и откупа, на которые Федор Алексеевич вынужден был пойти уже с весны 1678 г. 22 апреля на жалованье ратным людям со всех животов и промыслов податного, черного населения было указано взять 10-ю деньгу — 1/10 имущества [146]. В следующем году сбор 10-й деньги начался уже в январе (хотя тянулся и в апреле) [147]. Указ 21 февраля 1679 г. о сборе по полтине (50 коп.) со всех крестьянских крепостных дворов был оформлен как торжественный запрос царя по «совету» с патриархом и «разговору» с боярами, «на избавление св. Божьих церквей и для сохранения православных христиан… против наступления турецкого султана» (№ 750).

Учитывая, как затягивался сбор 10-й деньги, полтинный налог царь велел выплатить «за крестьян своих» их владельцам — и сам платил за свои дворцовые села. С задержавших выплату Федор Алексеевич грозил «взять вдвое», а тех, кто, имея средства, «возьмут с крестьян своих», обещал послать в действующую армию «самих», без замены. Грамота от 25 марта, правда, разъясняет, что полтина бралась со дворов, которые не были обложены 10-й деньгой [148].

Это разъяснение вошло и в торжественные грамоты весны 1680 г., в которых царь, «советовав» с патриархом и «поговоря» с боярами, велел взять на жалованье действующей армии по полтине с дворцовых, церковно-монастырских и частновладельческих крестьян (за исключением принадлежащих дворянам в полках), а с купцов, промышленников и горожан — 10-ю деньгу. Полтины, как и прежде, велено было «заплатить тем вышеписанных чинов людям… из своих прожитков» и лишь «по конечной самой нужде» собрать с крестьян, но не позже марта [149].