Андрей Богданов - Несостоявшийся император Федор Алексеевич

Почти все дела Матвеева окутаны неопределенностью и не имеют однозначного объяснения. Ясен лишь результат. Характерным является, пожалуй, остро-рискованный характер игры, пружины и участники которой остаются в тени. Оставляя предположения и домыслы авторам приключенческих романов, обратимся к фактам, ничего не прибавляя и не убавляя.

22 апреля 1670 г. во дворце были найдены два запечатанных сургучом подметных письма на имя государя. Оба были прилеплены в местах, доступных всем чиновникам Государева двора: в сенях Грановитой палаты и у сенных дверей Шатерной палаты, — то есть вблизи Постельного крыльца, на котором регулярно собирались придворные выслушать последние распоряжения и принять поручения.

Письма были немедленно вручены дворецкому Богдану Матвеевичу Хитрово, который, не вскрывая, передал их Алексею Михайловичу. Государь прочел — и был потрясен: «такого воровства и при прежних государях не бывало, чтобы такие воровские письма подметывать в их государских хоромах!» В письмах были непристойности, затрагивающие честь государевых невест и особенно метившие в Нарышкину.

«Кому выгодно?» — спросили себя государь и его советники. Разумеется, не мелким дворянам Нарышкиным и не их покровителю Артамону Сергеевичу. Ясно, что и его хотели запятнать, подписав письма: «Артамошка»! Алексею Михайловичу легко было дать себе отчет, кто был опаснейшей соперницей Наталии Нарышкиной. — Конечно же, Овдотья Беляева.

Дядя ее был немедленно схвачен и допрошен. На дворе его нашли какие-то травы — не для зелья ли? В розыске оказалось, что Иван Жихарев хлопотал за племянницу перед врачами, хвастался, что она больше понравилась государю, говорил, что Нарышкина ей не соперница. Под пытками Шихарев пытался объяснить, что траву зверобой он потреблял для излечения от ранения, но его дело было проиграно. Овдотъя Беляева должна была покинуть дворец…

Царь долго не мог успокоиться, что кто-то пытался помешать ему в выборе невесты. 24 апреля отдельные строки из подметных писем показывали дьякам и подьячим всех приказов для определения их писца по почерку. Кроме того, каждый должен был сам написать под диктовку эти строки — но руки писца не сыскалось. Тогда 26 числа письма были объявлены на Постельном крыльце всем придворным; обещали великую награду тому, кто определит автора.

«А буде про того вора не поведаете и государю не известите, — объявлялось дворянам, — и от него, великого государя, за это вам быть в великой опале и в самом конечном разорении без всякого милосердия и пощады!» Эта нелепая угроза взволновала дворян. «Лучше б они девиц своих в воду пересажали, — заметил Петр Кокорев, — чем их в Верх к смотру привозили!»

Автора подметных писем не нашли, зато о неосторожных словах доложили. «А непристойных слов таких, как Петр Кокорев говорил, не говорить!» — приказал объявить разгневанный царь в дополнение к своему указу. Но «непристойные слова», по-видимому, образумили самодержца. Он вовсе не хотел, чтобы его брак сопровождался обидой всему дворянству. Розыски были прекращены, женитьба отложена на несколько месяцев — до успокоения в умах.

О случившемся забыли быстро — хватало забот с бунтом, охватившим многие уезды страны. А ведь Артамон Сергеевич Матвеев еще в 1669 г. предупреждал царя об опасности Степана Разина и его казаков, писал, что если к этой ватаге присоединятся горожане, крестьяне и народы Поволжья — Россию охватит пожар, который нелегко будет потушить. Предложенные Матвеевым меры не были вовремя приняты — и вот уже «верхи» трепетали в ужасе перед крестьянской войной.

22 января 1671 г. Алексей Михайлович без большого шума сочетался браком с единственной оставшейся после скандала во дворце невестой — Наталией Кирилловной Нарышкиной [38]. Второй брак не принято было пышно отмечать.

Да праздновать победу было и не в духе Матвеева. Он охотно уступал место на виду другим. Худородные родственники царицы, полностью покорившей своего немолодого супруга, жадно выпрашивали себе чины и пожалования. В конце концов восемь Нарышкиных стали боярами, один — окольничим, десять — комнатными стольниками: больше, чем в знатнейшем роду! Они прямо-таки заполонили собой Двор [39].

Между тем Матвеев оставался в прежнем чине, держался скромно. Он стремился к власти, а не к почестям. Уже в марте 1671 г. Ордин-Нащокин был лишен канцлерского достоинства, а в феврале «серый кардинал» фактически возглавил Посольский приказ. Еще раньше Матвеев оттягал у него Малороссийский приказ, ведавший всеми делами Украины. В декабре официальным главой Посольского приказа и канцлером Российского государства стал Артамон Сергеевич, постаравшийся отправить Нащокина подальше в монастырь [40].

Новый правитель позаботился о том, чтобы незамедлительно расплатиться с государем за оказанное ему доверие. Он блестяще провел операцию по захвату Степана Разина руками казаков-предателей (это был один из излюбленных приемов канцлера). Если Ордин-Нащокин стремился к прочному союзу с Польшей для защиты от Турции и Швеции и даже готов был вернуть Речи Посполитой Киев, то Артамон Сергеевич пренебрегал осторожностью, поставив своей задачей захват всей Украины.

Это весьма импонировало царю Алексею Михайловичу, тем более что колоссальная энергия и способности Матвеева делали невозможное. По условиям Андрусовского перемирия Россия давно должна была вернуть Киев Речи Посполитой. Но Матвеев добился, чтобы польский король и Рада отложили временно это требование и вступили в войну с Турцией и Крымом. Он раскрыл заговор гетмана подвластной России Левобережной Украины Многогрешного, стремившегося к союзу с Турцией. Многогрешный был схвачен казацкой старшиной и выдан московскому правительству. Новым гетманом был избран единомышленник Матвеева Иван Самойлович, причем гетманская власть была урезана, что ставило его в большую зависимость от Москвы [41].

К осени 1672 г. Речь Посполитая была уже разгромлена войсками султана Магомета IV и его вассала гетмана Правобережной Украины Петра Дорошенко. По Бучачскому мирному договору король и Рада отказались от большей части Правобережья, нарушив договоры с Россией. В этой опасной ситуации Матвеев торжествовал, развязав себе руки для наступления на Правобережную Украину, находившуюся теперь под властью «агарян». Более того, канцлер заставил Речь Посполитую вновь вступить в войну и пресекал все ее попытки оставить Россию один на один с грозными силами Турции и Крыма!

В 1673–1676 гг. русско-украинские войска вели тяжелые бои на огромном пространстве от Азова до Правобережной Украины [42]. Армии великих визирей и самого султана, казаки гетмана Дорошенко и крымская орда упорно рвались к владениям России. Но могучая воля Матвеева мобилизовала все силы государства. Турки были остановлены на Правобережье, подвергшемся страшному разгрому. Канцлер не заботился о защите украинских городов, перешедших на сторону России. Русские войска вели маневренную войну, не подставляя себя под удар бесчисленных турецких полчищ. Однако они все более теснили неповоротливого противника, приближаясь к столице Правобережья — Чигирину.