Пер Сюндман - Полет инженера Андре

Я не мог припомнить чтобы он хоть раз говорил о тумане и влаге.

Зато я отчетливо помнил, что эти вещи неизменно фигурировали в выступлениях критиков Андре как в Швеции, так и за рубежом.

Послышался характерный звук тросов, скользящих по воде. "Орел" снова тронулся с места.

12 июля мы проснулись в начале восьмого и поднялись наверх через палубный люк.

- Сейчас стоим на месте - сообщил Андре - Но мы прошли не меньше морской мили.

- На какой высоте? - спросил Стриндберг.

- Двадцать-тридцать метров.

- Курс? - поинтересовался я.

- В основном западный.

Облако - или туман - стало плотнее Мы отчетливо различали ледяные глыбы под нами, но горизонтальная видимость не превышала тысячи метров.

Балластные тросы покоились на льду и воде, и шар опять развернулся так, что паруса очутились с наветренной стороны.

То и дело проглядывало солнце, пелена облаков явно редела.

С помощью превосходного универсального инструмента Глеерупа мы со Стриндбергом сумели несколько раз определить наши координаты.

- Аэростат неправильно сконструирован, - сказал я. - Вернее, гайдропы и балластные тросы размещены не так, как следует. Гайдропы укреплены слишком близко к центру шара, их надо было отнести подальше от паруса. А балластные тросы привязаны к строповому кольцу под самым парусом, тогда как их нужно было подвесить в противоположной стороне. Ведь у шара есть и нос, и корма, хотя он круглый. В итоге, как только балластные тросы ложатся на лед или воду, шар поворачивается на девяносто градусов, и паруса, которые должны им управлять, перестают работать.

- Ты совершенно прав, - подтвердил Андре. - Только вместо девяноста ты должен был сказать сто восемьдесят градусов. Мы пионеры, - продолжал он. Это первый в истории продолжительный полет на управляемом шаре. Наш опыт сыграет большую роль для конструирования определенных деталей второго шара.

- Как ты оцениваешь ситуацию? - спросил Стриндберг.

Андре улыбнулся, насколько можно улыбнуться с полным ртом.

- Оцениваю? Оценивать бессмысленно, - ответил он. - Мы находимся в исключительной ситуации. Сейчас важны не оценки, а наши наблюдения. Мы двигаемся. У меня всегда спокойно на душе, когда я в пути, когда куда то двигаюсь.

От его дружелюбной, ничем не омраченной улыбки веяло спокойствием и уверенностью.

- К тому же мы первые летим на шаре над полярным морем. Либо мы безумцы, либо у нас будет много последователей.

Около трех часов дня 12 июля гондола дважды ударилась о лед.

В это время наш курс был несколько севернее чем в полдень. Скорость достигала двухсот метров в минуту.

Чтобы набрать высоту, мы сбросили знаменитый рюкзак Тёрнера, один якорь поменьше, несколько тросов и двадцать пять килограммов песку.

Через час мы обрубили один из балластных тросов - пятьдесят килограммов веса, не считая влаги. Но гондола снова и снова задевала лед.

Оболочка, сеть, пояс, стропы, гондола и гайдропы впитали, наверно, не меньше тонны влаги.

Наша средняя высота над плотными дрейфующими льдами составляла от силы пятьдесят метров.

Андре поднялся в грузовой отсек над строповым кольцом и вернулся оттуда с большим пробковым буем, тем самым, который должен был отметить наше прохождение над полюсом.

- Ну что, сбросим? - опросил он.

- У нас еще есть песок в мешках, - ответил я. - Правда, его немного осталось. А что, это необходимо?

- Бросай, черт с ним! - сказал Стриндберг.

Вскоре после этого "Орел" остановился. Один из балластных тросов застрял в торосах.

Шар медленно покачивался из стороны в сторону, но трос не отцеплялся. Мы поневоле стали на якорь.

Сила ветра не превышала четырех пяти метров в секунду, он дул почти точно на запад.

- На высоте двухсот метров скорость ветра должна быть не меньше десяти метров в секунду, - сказал Андре.

- Выражайся яснее, - попросил я.

- Если мы сбросим еще несколько сот килограммов балласта, - пояснил он, - оторвемся от льда. Достаточно обрубить зацепившийся трос и еще два или три троса.

- А дальше?

- К утру сможем совершить посадку в Гренландии.

- Вы сбросили полярный буй, - сказал я -Ладно, он много весил. И он, возможно, не так уж нужен. Шведский флаг можно сбросить над полюсом на багре. И все таки это был акт отчаяния. Ты потерял надежду дойти до полюса, Андре. Уже. В Гренландию ходят на пароходе, а не на воздушном шаре! Так что, мы сдаемся?

Последние девять десять часов полета были достаточно напряженными и утомительными, потому что гондола то и дело ударялась о лед. Прибавьте сюда туман, влагу, холод. И, что хуже всего, неверный курс, западный вместо северного. Теперь мы и вовсе остановились, став на якоре поневоле.

- Подъемная сила "Орла" сейчас очень мала, - сказал я - И не столько потому, что он потерял газ, сколько из за метеорологической обстановки, из-за облаков, тумана, моросящего дождя. Предположим, что облака или туман разойдутся, будет ясное небо и яркое солнце. За час-другой из оболочки и гондолы испарится тонна влаги.

- И что тогда? - спросил Андре.

- "Орел" снова станет свободно парящим шаром. Или в какой то мере управляемым.

- Останемся пока здесь.

В двенадцать часов ночи он попросил нас спуститься в гондолу и поспать.

Сперва я промерил расстояние до льда. Оно колебалось от сорока пяти до пятидесяти метров.

Стриндберг приготовил койки.

- Полярный буй сброшен, - сказал я - Он уже не надеется достичь Северного полюса.

- Говори тише.

Тише. Прутья гондолы скрипели, паруса хлопали, шипели тросы, волочась по снегу и льду, ветер дул со скоростью четыре-пять метров в секунду.

- Он нас не слышит, - возразил я - А как понимать его слова о том, что можно обрубить тросы и идти на Гренландию, совершить там посадку завтра утром?

- Он говорил об этом как о чисто теоретической возможности.

- Нет, он говорил об этом в надежде на то, что мы предложим взять курс на Гренландию. И освободим его от ответственности. Он боится. Или тревожится. Он не рассчитывал на туман и влагу. Теперь ему нужно, чтобы мы сделали выбор, а он потом сообщит газетчикам всего мира: "Учитывая неблагоприятную погодную обстановку, оба моих спутника потребовали, чтобы мы отказались от нашего первоначального плана и попытались достичь суши на северном побережье Гренландии".

- Ты, вероятно, и прав и не прав.

- В самом деле?

- Только бы появилось солнце, подъемная сила шара сразу многократно возрастет.

- Ты обратил внимание на странную особенность взгляда Андре? - спросил я. - Когда он прищуривает глаза и зрачки начинают быстро бегать из стороны в сторону.

Не помню, ответил ли мне Стриндберг что-нибудь или нет.

- И тем не менее рядом с ним я почему-то чувствую себя спокойно, добавил я.