Николай Дубровин - Первая оборона Севастополя 1854–1855 гг. «Русская Троя»

Среди такой жизни севастопольцев не поразило новое появление утром 3 июня трех неприятельских пароходов. Шесть пароходов под начальством контр-адмирала Панфилова были посланы навстречу неприятелю. После небольшой перестрелки наши пароходы вернулись обратно. На рассвете 14 июля неприятельский флот опять показался близ Севастополя. Не обращая на него внимания, жители в виду его праздновали торжество закладки соборного храма во имя св. равноапостольного великого князя Владимира. Построение храма в том месте, где принял крещение св. Владимир, а в лице его и вся Россия, в виду неприятеля имело огромное значение.

– Кто не знает, – говорил при заложении храма преосвященный Иннокентий в своей проповеди, – кто не знает, что у врагов наших одно из самых задушевных желаний теперь состоит в том, чтобы каким бы то ни было образом отторгнуть здешнюю страну от состава России? Это было бы, по собственному признанию их, верхом их успеха против нас. А мы в это самое время, как бы в ответ на их безумную дерзость, полагаем ныне здесь основание храма во имя святого Владимира!.. Тем самым сильнее и внятнее всяких слов мы говорим врагам нашим как бы так: непростительно, грубо ошибаетесь вы, воображая, что полуостров Таврический составляет для России только недавнюю добычу меча и плод побед: нет, это древнее и родовое достояние наше; это наследие еще святого Владимира!.. Здесь купель нашего крещения, здесь начало нашей священной истории и народных преданий. Уступить после этого эту страну кому бы то ни было значило бы для России отказаться от купели своего крещения, изменить памяти святого Владимира… Возможно ли это? Скорее не останется во всех горах здешних камня на камне, нежели луна заступит здесь место Креста Христова!.. Такова, говорю, сила и таков смысл нынешнего нашего священнодействия по отношению к врагам нашим! И надобно же было им вчера явиться в таком множестве пред лицом этого града, как бы нарочно для присутствия при заложении этого храма и для выслушания урока, в нем заключающегося!..

Между тем английские и французские пароходы стали показываться в виду Севастополя все чаще и чаще; они осматривали берега и делали промеры, определяя глубину воды. По всему видно было, что союзники приготовлялись к высадке. Многие говорили о том, что неприятель собирается высадиться на берега Крыма, что он непременно высадится близ Севастополя, но все эти разговоры были не более как предположения: достоверно никто не знал о намерениях неприятеля. Гроза войны, висевшая над Севастополем, разразилась только 1 сентября и призвала жителей к усиленной и торопливой деятельности.

Часу в десятом утра 1 сентября 1854 года в Севастополе заметили приближавшиеся со стороны моря два корабля, а за ними густое облако дыма от большого числа пароходов. Находившийся в нескольких верстах от города телеграф в шесть часов вечера насчитывал до 100 неприятельских судов, а вслед за тем прискакавший в город казак объявил, что судов «видимо-невидимо, такая сила, что и пересчитать нельзя». В самом деле, издали казалось, что к берегу подходит большой движущийся город со множеством дымных труб, фабрик и заводов. Это был союзный флот с посаженными на суда пехотой, кавалерией и артиллерией. На нем перевозились войска трех держав: Франции, Англии и Турции числом более 63 000 человек; все они были размещены на 389 судах, больших и малых.

Часов в восемь с половиной вечера жители города узнали, что флот становится на якорь. В это время русские войска только в числе 38 с половиной тысяч человек были разбросаны по всему Крымскому полуострову, так что командующий войсками в Крыму князь Меншиков мог собрать вокруг Севастополя не более 35 000 человек.

О намерении союзников высадиться в Крыму давно говорили и даже писали в иностранных газетах, но всем этим слухам не придавали особенного значения. Приближавшееся осеннее время и неразлучные с ним бури на Черном море убеждали многих, что высадка в такое время невозможна. Разделяя это убеждение и не принимая никаких мер к сосредоточению войск, князь Меншиков совершенно неожиданно получил известие, что неприятель появился в виду Евпатории и производит высадку.

Это известие пробудило лихорадочную деятельность по всему Крымскому полуострову. Князь Меншиков тотчас же телеграфировал главнокомандующему Дунайской армией князю М. Д. Горчакову, что неприятель высаживается на берегах Крыма, и просил помощи. Последний, не ожидая никаких приказаний свыше, тотчас отправил в Крым 12-ю пехотную дивизию. Меншиков, между тем, предоставив неприятелю беспрепятственно высаживаться на берег, стал стягивать войска на реку Альму с той целью, чтобы заградить дорогу к Севастополю, уничтожение которого составляло главную цель неприятельских действий.

На рассвете 2 сентября неприятельский флот подошел к берегу и остановился против старого укрепления, верстах в 15 от города Евпатории.

Растянувшись с лишком на четырнадцать верст в длину и расположившись в четыре линии, он стал приготовлять войска к высадке. Спустив с судов боты, лодки и другие гребные суда, союзники начали садиться в них в 7 часов утра, и к вечеру было высажено на берег 45 000 человек с 83 орудиями. Они тотчас же заняли Евпаторию, где взамен гарнизона было 200 человек слабосильных Тарутинского егерского полка. С приближением неприятеля тарутинцы оставили город и отступили по дороге в Симферополь. Многие из жителей последовали за ними, и в городе не оставалось ни одного человека, способного к защите. Союзники успели захватить там в плен только нескольких чиновников и доктора. Выгрузка остальных войск, тяжестей и снарядов продолжалась до 7 сентября.

Нигде на берегу русских войск не было видно. Французы и англичане высаживались беспрепятственно, и лишь только впереди их да по бокам горели стога сена и хлеба, зажженные нашими казаками.

Тяжело было первое вступление неприятеля на русскую землю. В первом часу дня пошел дождь, продолжавшийся всю ночь без перерыва. Не успев свезти на берег свои палатки, генералы, офицеры и солдаты, поливаемые дождем, сопровождаемым довольно сильной бурей, оставались всю ночь под открытым небом и не имели другой постели, кроме грязи. Они принуждены были спать в болоте или в потоках воды, не имея чем прикрыться, чем отогреться и с сознанием, что наутро им нечем будет перекусить, так как за неимением дров нельзя было сварить пищу. От недостатка пищи и неудобства отдыха под открытым небом между солдатами оказалось множество больных и появились случаи холеры.

Высаженные лошади спали с тела, болели и околевали. Как людям, так и лошадям недоставало пресной воды для питья: ее приходилось возить верст за 12 от места высадки, и потому лошади оставались тридцать часов непоенными.