Николай Дубровин - Первая оборона Севастополя 1854–1855 гг. «Русская Троя»

В это время в Севастополь стали прибывать свежие войска и подходили один за другим транспорты с порохом и снарядами. Известие это, принятое с живейшей радостью всеми чинами гарнизона, давало нам средство усилить артиллерийский огонь и уничтожить в этом превосходство неприятеля. На бастионах ежедневно являлись начальники славного гарнизона: генерал-адъютант граф Остен-Сакен, адмирал Нахимов, генералы князь Васильчиков, Тотлебен, Хрулев, Семякин и другие.

Нельзя не упомянуть здесь об истинно русской доблести генерала Семякина. Полубольной и глухой от контузии, Константин Романович Семякин до конца осады Севастополя не только сам служил, как следует служить каждому русскому в подобное трудное время для отечества, но он привел в осажденный Севастополь двух своих сыновей, молодых юношей, и посадил их на 5-м бастионе. Зачисленные на службу юнкерами, они пережили всю осаду Севастополя, и оба заслужили Георгиевские кресты наравне с другими удалыми защитниками славного города.

Сам Константин Романович почти постоянно находился на бастионах и батареях и под конец защиты командовал всеми войсками на Городской стороне. Он мало говорил с солдатами, но войска видели его храбрость и хладнокровную распорядительность, а в молчаливой стойкости генерала находили что-то привлекательное и беспредельно доверялись ему.

Точно такой же молчаливостью и совершенным спокойствием отличался и Павел Степанович Нахимов, всегда с восторгом встречаемый своими подчиненными. Одного слова Нахимова было достаточно для того, чтобы заставить их сделать самые сверхъестественные вещи. Все матросы радостно высыпали навстречу адмиралу при первом его появлении на бастионе, и, казалось, они оживлялись в его присутствии. С восторгом узнали они, что в первый день Пасхи Павел Степанович был произведен в полные адмиралы. Последний, по своей скромности забывая свое значение, приписал это производство не собственным достоинствам, а заслугам дорогих ему сослуживцев.

«Геройская защита Севастополя, – писал он в приказе по флоту, – в которой семья моряков принимает такое славное участие, была поводом к беспримерной милости Монарха ко мне, как старшему в ней.

Высочайшим приказом от 27 минувшего марта я произведен в адмиралы. Завидная участь иметь под своим начальством подчиненных, украшающих начальника своими доблестями, выпала на меня.

Я надеюсь, что гг. адмиралы, капитаны и офицеры дозволят мне здесь выразить искренность моей признательности сознанием, что, геройски отстаивая драгоценный для Государя и России Севастополь, они доставили мне милость незаслуженную.

Матросы! мне ли говорить вам о ваших подвигах на защиту родного нам Севастополя и флота! Я с юных лет был постоянно свидетелем ваших трудов и готовности умереть по первому приказанию; мы сдружились давно; я горжусь вами с детства. Отстоим Севастополь, и, если Богу и Императору будет угодно, вы доставите мне случай носить мой флаг на грот-брам-стеньге с той же честью, с какой я носил его, благодаря вам, и под другими клотиками; вы оправдаете доверие и заботы о нас Государя и генерал-адмирала и убедите врагов православия, что на бастионах Севастополя мы не забыли морского дела, а только укрепили одушевление и дисциплину, всегда украшавшие черноморских моряков».

Бой в ложементах 19 апреля. – Праздник Охотского полка. – Усиление гарнизона новыми полками. – Прибытие в Крым французских резервов и корпуса сардинцев. – Назначение генерала Полисье французским главнокомандующим

Подвигаясь своими подступами к редуту Шварца, находившемуся между 4-м и 5-м бастионами, французы, подавшись далеко вперед, стали угрожать флангам и даже тылу 4-го бастиона. Чтобы остановить их работы, решено было устроить несколько передовых ложементов с тем, чтобы соединить их потом в одну общую траншею.

Для исполнения этой работы было назначено семь батальонов: 2 батальона Суздальского, 3 батальона Екатеринбургского и 2 Волынского полков. Общее начальство над ними поручено было генерал-майору Хрущеву.

С наступлением вечера 11 апреля войска были выведены на назначенные им места: суздальцы начали работу, екатеринбуржцы и волынцы составляли их прикрытие. Темнота ночи способствовала скрытности работ. Французы заметили их только тогда, когда рабочие достаточно прикрылись, и хотя неприятельские стрелки тотчас же открыли ружейный огонь, не прерывавшийся в течение всей ночи, но работа шла весьма успешно. К утру явились четыре ложемента, на 40 человек стрелков каждый. Ложементы эти были тотчас же заняты нашими стрелками, открывшими огонь по неприятельским траншеям.

На следующий день с наступлением вечера для окончания работ были назначены два батальона Суздальского, три Екатеринбургского и два Алексопольского полков. Едва только наши войска стали подходить к ложементам, как французы, сделав залп из ружей, выскочили из траншей и заняли ложементы. Екатеринбуржцы ударили в штыки и вытеснили оттуда французов, а суздальцы продолжали работу под сильным огнем неприятеля. 19 апреля ложементы эти были соединены общей траншеей, имели 250 саженей длины и могли поместить целый батальон. В ложементах были поставлены 9 мортир, которые вместе со стрелками не переставали тревожить неприятеля.

С наступлением сумерек 19 апреля для окончания работ в ложементах было назначено два батальона Волынского полка под прикрытием двух батальонов Углицкого. Около 10 часов вечера французы атаковали наших рабочих. Неприятель пошел тремя колоннами, из которых две обошли с флангов, а другая ударила с фронта. Пользуясь темнотой ночи, французы тихо приблизились к ложементам, обогнули правый фланг траншеи, зашли в тыл и без выстрела пошли на штыки. Углицкий полк принял сначала французов за своих и хотя скоро заметил ошибку, но было уже поздно: стремительный натиск неприятеля с трех сторон решил дело. Углицкие батальоны отступили, и траншеи достались неприятелю. Работавшие в траншеях волынцы, схватив ружья, составленные в козлы, пытались было броситься в штыки, но были смяты отступавшими углицкими батальонами. Неприятель тотчас же стал переделывать ложементы в свою пользу.

С приобретением этих ложементов французы занимались возведением новых батарей почти по всей оборонительной линии. Для воспрепятствования этим работам защитники города ежедневно делали вылазки, имевшие целью уничтожить работы неприятеля. Каждый день с наступлением сумерек из разных пунктов оборонительной линии выходили охотники, бросались в траншеи и бились насмерть, оспаривая каждый шаг родной земли. Здесь сходились обе стороны лицом к лицу, грудь с грудью, на штыки и сабли: смерть от холодного оружия присоединялась к реющей смерти от свинца и чугуна. Это был ряд геройских подвигов, совершенных в темноте, следовательно, без всякой претензии на известность, подвигов, оставшихся в неизвестности, но полезных для обороны и гибельных для врага.