Грэм Робб - Открытие Франции. Увлекательное путешествие длиной 20 000 километров по сокровенным уголкам самой интересной страны мира

А ведь это была самая здоровая часть населения – молодые мужчины чуть старше 20 лет. Здоровье остальных было таким, что путешественник мог сильно усомниться в том, что узнал по книгам, музеям и картинам, даже по картинам художников-реалистов. «Cеятель» Жана-Франсуа Милле могуч, как атлет-олимпиец, а его «Человек с мотыгой» устало опирается на свою мотыгу, но не обессилел, а лишь утомлен. У Жюля Бретона все работницы имеют тонкие лодыжки, красивую грудь и чистые юбки. Одетые в красивые лохмотья «Разбиватели шоссейного камня» у Гюстава Курбе не лишились глаз из-за летящих в лицо осколков камня, их суставы выдержали много часов резких ударов, и, когда они работают, вокруг них не поднимается пыль. Нарисованные крестьяне почти всегда легко справляются со своей работой. На картинах нет скрюченных пахарей, низкорослых кузнецов и близоруких швей. Разумеется, от них не исходят также вонючие запахи пота, мокрой шерсти, сыра и гнилой капусты, как нет и той топографии из разнообразных – свежих и зловонных – запахов, благодаря которой слепой человек мог найти дорогу в ближайшую деревню и узнать, что он забрел за границу своего края.

На первый взгляд фигуры в поле выглядят даже более впечатляюще, чем фигуры на картинах. Их бедра могли бы оттолкнуть ляжки коровы, а мускулы плеч и шеи могут нести груз весом 70 или даже 80 фунтов. (В Альпах говорили, что две женщины могут нести столько же, сколько один мул.) Но эта сила обманчива. Она создана привычкой и повторением малого числа движений. Лица говорят о другом. Если бы одна из этих живых фигур повернулась, путешественник мог бы увидеть то, что подполковник Пинкни назвал недобрым выражением «Венера с лицом старой обезьяны ».

Судя по отзывам тогдашних путешественников, больше всего их удивляло то, что в полях работали в основном женщины. До второй половины XIX века почти во всей Франции, за исключением побережья Прованса (но не его внутренних областей), северо-востока и узкой полосы территории от Пуату до Бургундии, женщины составляли почти половину тех, кто трудился под открытым небом. Похоже, что во многих местностях женщины выполняли львиную долю этой работы .

Вскоре этот простой факт вычеркнули из французской истории писатели, которые либо никогда не видели сельской местности, либо считали различия между картофелинами внутри мешка не стоящим внимания пустяком. От долины Луары до Альп и Корсики женщины пахали, сеяли, жали, веяли, молотили, собирали колосья и хворост для топлива, ухаживали за скотом, пекли хлеб, кормили им мужчин и детей, вели дом («плохо», как сказано в докладе о состоянии Южной Нормандии от 1802 года) и рожали новых едоков. Ведение хозяйства в доме было наименее важной из их работ. Не случайно рассказы о проворных духах , которые мыли посуду, застилали постели и выливали содержимое ночных горшков, имели хождение главным образом в Провансе, где среди женщин было больше домохозяек [17]. Мир духов указывал, что люди должны работать вне дома. На всем атлантическом побережье можно было увидеть, как женщины пашут плугом поля, режут скотину и пилят дрова, а мужчины в это время лежат на солнце, растянувшись на куче вереска. В Оверни женщины вставали раньше мужчин и ложились позже их, чтобы успеть расчистить снег, подоить коров, накормить свинью, принести воды, приготовить сыр, очистить и сварить каштаны и спрясть ткань.

Носить воду, например, считалось исключительно женским занятием. Но очень мало было дел, считавшихся исключительно мужскими. В Гранвиле на полуострове Котантен женщины ловили рыбу, чинили лодки, работали грузчиками в порту и плотниками. В Альпах на женщин надевали хомут и впрягали в плуг вместе с ослами , а иногда сдавали их на время другим фермерам. Еще до того, как снег растаял, можно было увидеть, как женщины рассыпают черную землю на полях, чтобы ускорить его таяние, и втаскивают корзины с землей на поля по отвесным склонам, таким крутым, что иногда сильный ветер сдувал с них скотину.

В том же докладе о Южной Нормандии сделано жестокое предположение, что с женщинами обращаются как с вьючными животными потому, что тяжелая работа лишила их красоты: обгоревшая на солнце женщина с распухшими от артрита суставами вряд ли может быть украшением, а потому ее вполне можно загрузить работой. В тех местностях, где общество было патриархальным, например в южной части Оверни, женщины как будто принадлежали к другой касте. Племенное правосудие оставило мало следов в официальных документах, но анекдоты позволяют предположить, что женщин, родившихся в Веле , Виваре или Жеводане, чаще били и насиловали безнаказанно и чаще продавали в супружеское рабство ради объединения фермерских земель. Дальше к северу на положение женщины указывали формы обращения: муж называл своих домашних животных, детей и жену «ты», а жена почтительно обращалась к нему на «вы».

Во многих местностях в честь рождения мальчика стреляли из ружей и звонили в церковные колокола, а если на свет появлялась девочка , семья стыдилась этого, и ее рождение ничем не отмечали.

Кажется, сотни выражавших ненависть к женщинам пословиц из всех мест Франции подтверждают, что она была тогда варварской страной, где драчливые мужчины-тунеядцы жили за счет своих женщин и при этом зло насмехались над ними:

Давать овес козам и вино женщинам – зря тратить добро (Вогезы).

Дочь выдай замуж подальше от дома, а навозную кучу держи ближе к дому (Вексен, Нормандия).

Жена умерла, а лошадь жива – мужчина богат (Бретань).

У мужчины в жизни всего два хороших дня – тот, когда он женится, и тот, когда хоронит жену (Прованс, Лангедок, Гасконь, Страна Басков).

До нас не дошло ни одного подобного высказывания женщин о мужчинах, но это и неудивительно, если учесть, что почти все пословицы записаны мужчинами. Но все же есть и другие пословицы, в которых чувствуется, что мужчины немного побаивались женской солидарности. « Возле колодца, мельницы, печи и прачечной женщины ни о чем не промолчат». « Когда женщина возвращается с ручья (в котором женщины стирали белье), она готова съесть мужа заживо».

Любая из женщин в поле могла бы объяснить, что все это не вполне соответствовало действительности. Женщины работали потому, что мужчины были на летних высокогорных пастбищах, или ушли в море, или семь месяцев подряд ходили по Франции, продавая безделушки из ивовой корзины. Когда мужчины возвращались в порт или в свои горы, женщины, разумеется, становились ответственными за дела семьи. Они организовывали хозяйство на ферме, вели переговоры с владельцами земли и чиновниками и заключали сделки с торговцами. Часто женщины первыми переезжали в город или на равнину и первыми начинали создавать промышленную экономику, продавая свои товары странствующим торговцам. Многие из них не имели особых причин ждать возвращения мужчин. До сих пор в журналах, рекламе и светском разговоре женщину во Франции ассоциируют с мужем и детьми. Но переписи XIX века показывают: более трети всех женщин страны были не замужем и 12 процентов женщин старше 50 лет никогда не выходили замуж.