Валентин Томин - Большой шеф Красной капеллы: Впервые в мире беседы с Леопольдом Треппером

«Надо отдать ему должное, — справедливо подчеркивает военный историк А.И. Галаган, — что он в сложнейших условиях блестяще выполнил важнейшее задание Центра. Открывались большие перспективы получения ценной информации непосредственно из Берлина. Однако этого не произошло. Решение Центра оказалось роковым для немецких групп».

13 декабря 1941 г. стал трагическим днем для резидентуры Кента. И, как показали дальнейшие события, явился началом разгрома разведывательной организации Отто (Леопольда Треппера) и других резидентур, с которыми его связал Центр.

В тот трагический день гестапо совершило налет на радиоквартиру Кента, находившуюся в Брюсселе, на ул. Атребат, 101, и произвело арест всех, кто оказался там...

А.М. Гуревич не любит вспоминать о том дне... Даже спустя годы, прошедшие с тех пор, ни в одном из своих многочисленных интервью не хочет признать свою вину — как резидента — за провал разведывательной группы, случившийся на ул. Атребат, в доме 101.

Верный себе, он обвиняет в этом других.

Доставленный советскими контрразведчиками СМЕРШа в Москву в июле 1945 г. А.М. Гуревич на допросе заявил:

«Провал 1941 года произошел из-за неправильной организации разведгруппы в Бельгии и Франции под единым руководством Отто с большим количеством агентов и отсутствия конспирации в работе...»

60 лет спустя после описываемых событий он так рассказывает о том дне:

«Я до сих пор помню те страшные дни. 12 декабря 1941 года из Парижа приехал Треппер. Он решил собрать в доме на ул. Атребат наших сотрудников, провести воспитательную работу с Хемницем, который нарушал конспиративную дисциплину, увлекался женщинами, хотел устроить тому что-то вроде «пионерской» выволочки в присутствии второго радиста Каминского, шифровальщицы Познаньски, владелицы виллы Арну. Все они во время облавы попали в руки гестапо».

О своей роли в разгроме группы резидент Кент, как обычно, совсем не из скромности, умалчивает...

Сотрудники германской контрразведки совсем не даром ели свой хлеб с маслом. Двадцать лет спустя после войны бывший капитан абвера Гарри Пипе, сотрудник радиослужбы в Бельгии, так вспоминал о тех днях:

«Официально я по-прежнему отвечал за контрразведку в Генте, но по приказу из Берлина мне пришлось заняться подпольным передатчиком. Когда выяснилось, что он находится в Брюсселе, я поселился в великолепной квартире на бульваре Бранд Уитлок, брошенной хозяйкой-англичанкой... Прибытие бригады функабвера все изменило... В конце концов мы добрались до улицы Атребат. Мой унтер-офицер был убежден, что передатчик находится в одном из трех домов: 99, 101 или 103... За этими тремя домами в том же квартале находился реквизированный особняк, который занимали два человека из организации «Тодт»... Мы разместились в особняке и в течение четырех или пяти ночей унтер-офицер мог работать в непосредственной близости от трех домов. Наконец он сказал мне, что передачи ведутся из среднего дома 101, где живут латиноамериканцы. Настало время действовать. Мы были готовы нанести удар. Операция была назначена примерно на два часа ночи с 12 на 13 декабря».

Так же как и Жиль Перро, взявший это интервью у бывшего германского контрразведчика, мы думаем, Гарри Пипе говорил тогда правду... Скрывать что-либо не было никакого смысла — события тех дней ушли в далекое прошлое и почему бы не рассказать, как все было?

Со стороны дома 101 донесся крик офицера абвера:

«Сюда! Это здесь!» Раздались три выстрела. И я вижу, что полицейские стреляют в человека, выбежавшего из дома. Солдаты бросаются за ним вдогонку. Я же врываюсь к латиноамериканцам. На первом этаже вижу женщину в ночной рубашке, она спала здесь на кровати. Красотка, не старше двадцати пяти, по виду — еврейка, типичная еврейка. На втором этаже над еще теплым передатчиком уже колдует мой унтер-офицер. На третьем —еще одна женщина. Высокая, миловидная, лет двадцати пяти — двадцати восьми, ярко выраженная еврейка. Услышав крики: «Попался! Попался!», я спускаюсь на первый этаж. Беглец пытался спрятаться в подвале напротив, но был пойман. Он весь в крови, видимо, его ранили. Латиноамериканский паспорт «пианиста» в абсолютном порядке. Что же касается женщины с первого этажа, то она предъявила удостоверение личности на имя француженки Софьи Познаньски. {10} Я заметил ей, что для француженки она слишком плохо говорит по-французски, с этой минуты Познаньска и рта не раскрыла. Радист также не произнес ни слова.

Женщину с третьего этажа зовут Рита Арну. Всхлипывая, она говорит мне: «Я рада, что все кончилось. В подпольную организацию я вступила против желания, любовник заставил...»

Во время нашего разговора Рита как бы вскользь роняет фразу: «Будьте повнимательней внизу».

Освобождаясь от страха, многие месяцы мучившего ее, Рита Арну помогает капитану абвера выйти на следы деятельности разведгруппы Кента.

На первом этаже после тщательного поиска полицейские находят замаскированную перегородкой комнату и в ней — чистые паспорта, бланки, печати — все необходимое для изготовления фальшивых документов. Гарри Пипе в ужасе от этого открытия — найденные документы свидетельствуют о размахе сети, имеющей агентов повсюду. Но это еще не все. В довершение унтер-офицер приносит со второго этажа полусгоревшие бумаги, найденные им рядом с радиопередатчиком, и они — на немецком языке.

«В комнате мы нашли также две фотографии, — заканчивает свой рассказ бывший абверовец, — их, видимо, не успели наклеить на фальшивые документы. На одной из них, утверждала Рита, человек, которого называли Большим шефом, на другой — Маленький шеф. Снимки были очень хорошие, четкие. Рассматривая их, я испытал странное чувство, будто где-то уже видел этих людей. О Большом шефе Рита совсем ничего не знала. Зато ей было известно, что Маленький шеф живет где-то в районе бульвара Бранд Уитлок, то есть в том же квартале, что и я, у него есть любовница — блондинка, выше его ростом, и они часто гуляют вместе, держа на поводке большую собаку. Достаточно точные сведения, чтобы найти этого парня в течение дня».

В доме 101 на ул. Атребат была устроена засада, и спустя несколько часов после ночного разгрома, утром, в дверях появился еще один человек, по документам уругваец Карлос Аламо, а в действительности, как известно, М.В. Макаров-Хемниц, радист группы Кента. Он тут же был арестован.

Фактически бельгийская группа Кента как бы «улетучилась», перестала существовать, и ее конец — начало конца советской разведывательной сети, функционировавшей в Бельгии, Голландии, Германии, Франции...

Двадцать восемь лет спустя после описываемых событий, в беседе с писателем Юрием Корольковым, состоявшейся в Варшаве 13 января 1969 года, Леопольд Треппер сказал: