Сергей Дроков - Адмирал Колчак и суд истории

Далеко не полный состав «Следственного дела» не позволяет установить важную сторону процессуального порядка «советского» периода предварительного следствия – было ли реализовано право обвиняемых на ознакомление со всеми материалами дел и возбуждение ими ходатайств о дополнительных следственных действиях. Но и констатировать нарушение этого права мы не можем, потому что 15 апреля генерал-лейтенант Катанаев дополнил свои показания, а Червен-Водали в форме заявления попытался опровергнуть предъявленные ему обвинения «общего порядка».

Кстати, отметив причины «выговаривания» гарантии неприкосновенности для Колчака на переговорах с Политцентром, Александр Александрович напомнил, что «аналогичные действия […] представленные революционной демократии перед большевистской властью, были предприняты и Политическим центром при передаче власти большевикам, несмотря на то что среди этой демократии находились лица, принимавшие ответственное участие в правительствах, борющихся против большевиков». Опять же, по программе следствия, утвержденной еще 10 января, бывший и. о. заместителя председателя Совета министров был допрошен Поповым о декабрьских событиях в Александровской каторжной тюрьме 1919 г. [461]

18 апреля 1920 г. арестованные в сопровождении К.А. Попова прибыли в Омск. Судя по тому, что на первом заседании процесса на Атамановском хуторе А.Г. Гойхбаргом были оглашены омские показания Морозова, Грацианова, Шумиловского и Молодых, можно предположить – предварительное дознание по делу министров Колчака получило свое продолжение.

В связи с этим представляет интерес тактика сбора вещественных доказательств на новом «омском» этапе. В «Следственном деле» сохранился единственный документ этого периода, манера составления которого свидетельствует о перенимании членами Сибирского ревтрибунала мартовского «поповского» опыта. 28 апреля следователь трибунала (фамилия не указана) составил справку, где на основании осмотра журналов заседаний Совета министров правительства Колчака установил участие товарища министра народного просвещения Н.О. Палечека в заседаниях кабинета и длинным списком перечислил принятые на них постановления [462].

Заключительный этап подготовки процесса начался с публикации в прессе 22 апреля информации о том, что привезенных из Иркутска министров и их товарищей ожидает суд [463]. Первоначальный список подсудимых включал в себя 25 фамилий: 1) Болдырев В.Г. – преподаватель Владивостокского университета, 2) Василевский В.К. – товарищ министра труда, 3) Введенский С.А. – товарищ министра торговли и промышленности, 4) Грацианов А.А. – товарищ министра внутренних дел, 5) Гришина-Алмазова М.А. – вдова управляющего военным министерством Временного Сибирского правительства и командующего Сибирской армией генерал-майора А.Н. Гришина-Алмазова, 6) Дмитриев Н.В. – товарищ министра продовольствия, 7) Жуковский В.Г. – товарищ министра иностранных дел, 8) Карликов В. А. – помощник военного министра, 9) Клафтон А.К. – директор-распорядитель Русского бюро печати, 10) Краснов Г.А. – государственный контролер, 11) Ларионов А.Н. – товарищ министра путей сообщения, 12) Малиновский М.А. – товарищ министра юстиции, 13) Молодых И.А. – товарищ министра продовольствия и снабжения, 14) Морозов А.П. – министр юстиции, 15) Новомбергский Н.Я. – товарищ министра внутренних дел, 16) Палечек Н.И. – товарищ министра просвещения, 17) Писарев Л.И. – помощник главноуправляющего по делам вероисповеданий, 18) Преображенский П.И. – министр просвещения, 19) Степаненко Г.М. – товарищ министра путей сообщения, 20) Третьяк С.М. – товарищ министра труда, 21) Хроновский И.Н. – товарищ министра финансов, 22) Цеслинский М.Н. – главноуправляющий почт и телеграфа, 23) Червен-Водали А.А. – и. о. заместителя председателя Совета министров, 24) Шумиловский Л.И. – министр труда, 25) Ячевский М.Э. – товарищ министра внутренних дел.

Позднее из списка будет исключен Болдырев (роль которого в деятельности колчаковского правительства до сих пор не выяснена) ввиду смерти, последовавшей «еще до рассмотрения дела» [464]. Остальные же, все без исключения, предстанут перед ревтрибуналом.

Судить министров и их товарищей было поручено Сибирскому Чрезвычайному революционному трибуналу (ЧРТ) в составе: председатель – представитель ВЧК И.П. Павлуновский, от Сиббюро ЦК РКП(б) – В.М. Косарев, от рабочих – М.Н. Байков, крестьянских масс – руководители партизанского движения на Алтае и в Енисейской губернии Е.М. Мамонтов и П.Е. Щетинкин (к слову сказать, арестованный в декабре 1920 г. органами ВЧК по обвинению в контрреволюции). Обвинителем с функциями прокурора Сибревком назначил А.Г. Гойхбарга.

Как отмечает в своей статье В.С. Познанский, «сложней оказалось дело с выбором защитников». Сибюст опасался, что коллегия защитников при Омском губревкоме поручит защиту явным противникам советской власти. В переписке выяснили, что согласившиеся участвовать адвокаты заявили о лояльности к новой власти, хотя и оправдывали ряд действий подсудимых (в период «необходимости создания русской власти» в Сибири взамен Советов) выполнением подзащитными своего служебного долга. Защиту колчаковских министров коллегия поручила Аронову, Бородулину и Айзину. Уже в ходе самого процесса ЧРТ посчитал необходимым дать официальное публичное разъяснение, что защита была выделена из состава коллегии защитников и обвинителей распоряжением самой коллегии [465].

Обвинительное заключение «по делу самозванного и мятежного правительства Колчака и их вдохновителей» перечислило обвиняемых в произвольном порядке, без учета занимаемых должностей: Червен-Водали, Шумиловский, Краснов, Морозов, Преображенский, Ларионов, Степаненко, Жуковский, Писарев, Болдырев, Клафтон, Гришина-Алмазова, Цеслинский, Ячевский, Грацианов, Палечек, Молодых, Дмитриев, Карликов, Введенский, Василевский, Третьяк и Новомбергский.

«Вдохновители» обвинялись в преступлениях по следующим пунктам:

«1) в бунте и восстании, при помощи и поддержке иностранных правительств, против власти рабочих и крестьян, с целью восстановить старый строй, 2) в организации истребительной вооруженной борьбы против советской власти, 3) в организации системы массовых и групповых убийств трудового населения, 4) в предательском призыве иностранных вооруженных сил против страны, которой они принадлежали, 5) в организации массового разрушения достояния Советской республики и имущества трудового населения и 6) в расхищении и передаче иностранным правительствам достояния Советской республики» [466].

Ряд документов, относящихся к группе материалов предварительного следствия, активно использовался при составлении обвинительного заключения. Это составленные в марте 1920 г. заместителем председателя Чрезвычайной следственной комиссии при Иркутском ревкоме К.А. Поповым осмотры журналов открытых и закрытых заседаний Административного совета и Совета министров Временного Сибирского и правительств Колчака. В них, помимо раскрытия постатейного содержания рассматриваемых вопросов и принимаемых по ним постановлений, Константин Андреевич тщательно перечислил фамилии не только всех подписавшихся, но и присутствовавших участников заседаний, выделив заглавными буквами лиц, представших по «делу самозваного и мятежного правительства».