Олег Помозов - День освобождения Сибири

В силу этих причин практически без обсуждения, под диктовку, что называется, старших товарищей, большинство губернского крестьянского съезда 4 марта проголосовало за роспуск всех органов земского самоуправления Томской губернии «как отживших свой век». Через два дня общее собрание служащих Томской губернской земской управы попыталось опротестовать данное решение, однако всё свелось, в конечном итоге, лишь к публичному заявлению, опубликованному на передовой полосе «Земской газеты» (№ 20 за 1918 г.). В нём, в частности, подчёркивалось, что «роспуск органов местного самоуправления, как и разгон Учредительного собрания, нарушает в корне основное положение народовластия».

Вместе с тем, желая в сложившейся ситуации каким-то образом всё-таки сохранить исполнительные структуры губернского самоуправления, томские земцы решили создать на их основе так называемый экономический совет во главе с теперь уже бывшим председателем губернской управы эсером Николаем Ульяновым. В число членов экономического совета, кроме известных нам уже по предыдущим событиям социалистов-революционеров Михаила Рудакова, Юсуфа Саиева и некоторых других, также вошли меньшевик Валериан Денисов и даже большевик Карл Ансон. Данный совет призван был содействовать принятию необходимых мер «для спасения гибнущего хозяйства Сибири». С этой целью на первом же своём заседании, проходившем 8 марта под председательством Михаила Рудакова, члены экономического совета приняли решение выступить с инициативой по созыву в Томске съезда земств и городов (губернских, уездных и городских самоуправлений) Сибири и приступить в ближайшее же время к его организации. В повестку дня будущего съезда предполагалось включить, в частности, вопросы внутреннего и внешнего финансового займа, организации на его основе собственного банка и закупки товаров для Сибири за границей («Алтайский луч», № 32 за 1918 г.).

В ответ, для того чтобы продублировать деятельность земства и экономического совета, томские большевики по примеру омских товарищей создали губернский совнархоз во главе с коммунистом С.А. Черепановым. Большевистский совет народного хозяйства, так же как и правоэсеровский экономический совет, создавался на «многопартийной» основе. Так, в частности, известно, что одну из ответственных должностей в томском губернском совнархозе занимал меньшевик Сергей Неслуховский [296].

Две губернские исполнительные структуры — и экономический совет, и совнархоз — существовали до конца марта параллельно, и лишь 27-го числа наступила, наконец, окончательная развязка. В тот день в здание (на бывшей Новособорной площади, переименованной в площадь имени Революции), где по-прежнему размещалась губернская земская управа, а вместе с ней и губернский экономический совет, явились представители совнархоза во главе с большевиком С.А. Черепановым и попросили находившихся там членов бывшего губернского самоуправления немедленно сдать все дела и, что называется, очистить помещение. Председатель управы Николай Ульянов осведомился у С.А.Черепанова: будет ли применено насилие, в случае если земцы откажутся добровольно покинуть здание. Черепанов ответил, что у него есть предписание применить силу. Только после этого члены управы, а также экономического совета освободили занимаемые кабинеты и разошлись.

Томская городская дума ещё некоторое время продолжала функционировать. Правда, она редко собиралась в полном своём составе и практически никаких вопросов уже не обсуждала, а в городской управе порой вообще сидел только один человек — большевик Семён Канатчиков: принимал посетителей, выслушивал их и отправлял прямиком в гостиницу «Европа», в тот или иной отдел городского исполкома. Однако туда не так-то легко было попасть: стоявшие у входа в здание вооружённые венгры-красногвардейцы (бывшие военнопленные) внушали многим просителям такой неподдельный ужас, что некоторые из них разворачивались и, перекрестившись, уходили восвояси от греха подальше, что называется.

В середине марта в Томске с официальным визитом находился японский вице-консул Сугино, в ходе которого он, в том числе, посетил и городскую думу; кого он там застал и что делал — неизвестно, но факт такой засвидетельствован местными периодическими изданиями. Визит японского консула, по официальной версии, был связан с тем, что министерство иностранных дел Японии якобы намеревалось открыть в Томске ещё одно сибирское дипломатическое представительство. По версии же советской стороны, японский консул приезжал в Томск, чтобы наладить здесь, в том числе, и свою нелегальную агентурную сеть. То, что послы имеют отношение к разведывательной деятельности в любой стране и при любом режиме, — ни для кого не секрет. Сугино же, как выяснили вскоре иркутские чекисты, плюс ко всему ещё и сам участвовал в некоторых шпионских операциях. Так, уже после возвращения из Томска, 17 апреля, в одной из иркутских гостиниц японского вице-консула, а также двоих его ближайших помощников задержали, что называется, с поличным — при попытке получения от российских граждан секретных документов по линии Сибвоенкомата.

В конце февраля, в то время, когда, практически, по всей Сибири советская власть уже полностью вытеснила власть земскую, в Тобольске большевистские Советы, как ни странно, ещё только-только утверждались. До сего момента в Тобольской губернии даже распоряжался, как ни странно, комиссар уже давно свергнутого правительства А.Ф. Керенского — Василий Николаевич Пигнатти. Однако 28 февраля прибывшие красногвардейские отряды из Тюмени и Омска за несколько дней установили в городе советскую власть. Сначала в Тобольске появились омские гвардейцы, 107 человек под командованием А.Ф. Демьянова, вооруженные несколькими пушками и пулемётами. Варягам-омичам пришлось не только налаживать в городе советскую власть, но одновременно с этим решать сразу и земскую проблему. Известная тобольская газета областнического направления «Сибирский листок» так описывала те события:

«На улицах города было пусто, казалось, попрятались не только люди, но и собаки. Одни только воробьи весело и непринуждённо чирикали, попрыгивая около грозных артиллерийских орудий. Потом прибыл Тюменский красногвардейский отряд, за ним на

40 подводах вскоре подоспела ещё одна группа красногвардейцев.

— Кто такие? — спрашивали у них жители Тобольска.

— Латышские стрелки.

— Святители!!! Это зачем же?

— Из стратегических соображений…

Прибывших иногородних красноармейцев разместили в духовном и епархиальном женском училищах.

— Распустили суд…

— А сегодня куда пойдут?

— Сегодня, кажись, в земство.