Олег Помозов - День освобождения Сибири

Показания потерпевшего Духачека также не внесли никакой ясности: «14 мая сего года при отправке трёх вагонов с военнопленными с переселенческой ветки я исправлял фургон, когда вагоны подошли, из первого вагона была кинута железина — с целью убития (так в тесте. — О.П.), которая попала мне в голову, и я упал без сознания, но голову мне не пробило, так как я стоял в шапке». Это что касается случившегося непосредственно с ним, а дальнейшие события пострадавший вообще не помнил. Тогда следствие приняло решение вызвать на допрос нескольких свидетелей из числа легионеров. Нашлось около десяти человек желающих, но они, явившись в следственную комиссию, начали наводить такую тень на плетень, что дело не только не сдвинулось с мёртвой точки, но и ещё больше стало запутываться. Налицо имелся явный саботаж, в ответ на который советские власти приняли решение задержать свидетелей, что называется, до выяснения. И вот тут-то всё и началась…

Когда делегаты собравшейся в Челябинске конференции узнали об аресте, с их точки зрения, абсолютно ни в чём невиновных людей, в то время как зачинщики всего происшествия (венгры и австрийцы) без всяких проблем уже катили и опять на всех парах по рельсам всё дальше к себе домой в Европу, это вызвало в среде чехословаков вполне резонное недовольство и желание добиться справедливости по данному делу. При обсуждении возникшей проблемы из уст одного из делегатов прозвучал призыв при помощи оружия немедленно освободить арестованных братьев [393]. Некоторые источники утверждают, что тем человеком являлся наш «последний герой» — капитан Гайда. Однако, поскольку данное предложение очень сильно попахивало авантюризмом, его поначалу не одобрили, и, более того, среди делегатов возобладало мнение — попытаться, пожалуй, договориться с большевиками, что называется, по-тихому и уладить возникшее недоразумение с арестом свидетелей без стрельбы, без жертв и прочих изысков вооруженного противостояния. Во второй половине дня 17 мая в следственную комиссию, а также в исполком местного совета направились представители от конференции, которым была поставлена задача — не угрозами, а аргументированными доводами добиться от советских властей освобождения арестованных накануне легионеров.

Что происходило дальше — нам известно из показаний председателя следственной комиссии Челябинска товарища Кольцова, которые он дал уже после окончания всех этих событий. По его словам, три чеха во главе с офицером во второй половине дня 17 мая явились сначала в помещение следственной комиссии, но, не обнаружив там Кольцова, отправились к нему домой, потом ещё куда-то, пока, наконец, не застали его в штабе городской охраны. Здесь состоялся, что называется, разговор на повышенных тонах, чехи потребовали немедленного освобождения арестованных, обвинили советскую власть в сотрудничестве и пособничестве немцам и т. д. Вспомнил чешский офицер, кстати, и о том ещё, что две недели назад большевики не разрешили военнослужащим корпуса публично отметить Первомайский праздник труда.

В ответ комиссар Кольцов резонно заметил, что это не есть правда, что легионерам предлагали отпраздновать Первомай, но только со всеми вместе, и с большевиками в том числе, однако они отказались и поэтому должны пенять только на самих себя. А что касается задержанных свидетелей, то советский уполномоченный заявил, что они будут отпущены только тогда, когда поступит соответствующее разрешение от следственных органов, и никак иначе. Услышав такой категоричный ответ, чешский офицер в сердцах наговорил Кольцову ещё несколько нелицеприятных вещей, которые советский милицейский комиссар счёл ни много ни мало за оскорбление существующей власти и тут же приказал арестовать зарвавшихся парламентёров. То же самое и ровно с тем же результатом, по всей видимости, произошло и в Челябинском исполкоме, данных о том инциденте мы, к сожалению, не нашли, однако точно известно, что в общей сложности ещё 12 человек чехословаков были арестованы в тот день большевиками. Последнее обстоятельство, надо полагать, и переполнило через край терпение легионеров.

Так что в семь часов вечера того же 17 мая Сергей Войцеховский, командир 3-го полка, отдал ударной роте приказ сначала взять под контроль здание железнодорожного вокзала, а потом захватить исполком, помещение следственной комиссии, а также штаб городской охраны. Никакого сопротивления большевики в тот день не оказали: по одним сведениям, они просто растерялись и разбежались, по другой версии, не желая усугублять ситуацию, отдали распоряжение красногвардейцам из Заречного рабочего района (около семисот человек личного состава) не вступать пока в бой с чехословаками и переждать «бурю в стакане». В результате всей этой неразберихи, по словам комментаторов, легионерам удалось не только освободить из тюрьмы арестованных товарищей, но добиться кое-чего и сверх намеченного плана. Так, некоторые источники сообщают, что мятежники захватили городские оружейные склады и переправили в расположение своих эшелонов около 2800 винтовок и даже несколько артиллерийских орудий. Всё реквизированное, однако, им пришлось вскоре вернуть на место, так как городская власть пообещала простить и даже не наказывать никого из легионеров при условии, что они немедленно прекратят устраивать беспорядки в городе и возвратят назад всё незаконно присвоенное оружие.

На следующий день, осознав, видимо, что они, пожалуй, немного хватили сверх меры, чехословаки не только перестали «безобразничать», но даже решили повиниться в содеянном. Так, в качестве подтверждения своего искреннего раскаяния они распространили по Челябинску печатные прокламации, в которых заверяли местную власть, а также население города в чувстве собственной любви и уважения к России, к её народу, а также к её демократической революции. Однако это не помогло: когда в Москве узнали о том, что произошло 17 мая в Челябинске, то расценили случившееся как попытку контрреволюционного переворота, спланированного и организованного под руководством монархически настроенного русского офицерства в союзе с правоэсеровскими оппозиционерами. По приказу Троцкого в ночь с 20-го на 21 мая в Москве была в полном составе арестована и отправлена в тюрьму делегация Чехословацкого национального совета во главе с председателем отделения ЧНС в России Прокопом Максой.

Днём следующего дня П. Макса прямо из Бутырки провёл телефонный разговор с Л. Троцким, из которого узнал, что Советское правительство восприняло вооруженное выступление чехословаков в Челябинске как попытку свержения советской власти и поэтому собирается принять в ближайшее же время в ответ на имевшую место угрозу соответствующие и адекватные меры. Лучший выход для легионеров, как определил это Троцкий, теперь — немедленно сдать всё оставшееся у них оружие и смиренно ждать решения соответствующих органов по поводу своей дальнейшей участи. А до того момента, пока их земляки не разоружатся, члены делегации от ЧНС должны были оставаться в тюрьме в качестве заложников.