Олег Помозов - День освобождения Сибири

Видя, что столичные власти не на шутку раздосадованы и дабы не обострять усложнившуюся ситуацию до предела, представители ЧНС отправили из Москвы в Челябинск телеграмму следующего содержания: «Начальникам всех чехословацких эшелонов, делегатам предсъездовской конференции частей в Челябинске. Вследствие конфликта, происшедшего между чехословацкими частями и местными органами советской власти, чтобы избежать в будущем подобных случаев, Чехословацкий национальный совет приказывает всем чехословацким эшелонам, безусловно, сдать всё оружие представителям советской власти. Ответственность за безопасность чехословаков ложится на органы Российской Федеративной Советской Республики. Каждый, кто откажется выполнить этот приказ, будет объявлен вне закона, и с ним будут поступать как с мятежником. Москва. 21 мая 1918 г. П. Макса, Б. Чермак».

В тот же день данное распоряжение зачитали делегатам челябинской конференции. Реакция их оказалась вполне предсказуемой: телеграмма вызвала бурю негодований; Максу и Чермака, а равно с ними и всех представителей от ЧНС, арестованных в Москве, сразу же заподозрили в соглашательстве. Поэтому, здесь же на конференции, по горячим следам что называется, были произведены перевыборы членов отделения ЧНС в России, в результате чего новым председателем этой организации стал присутствовавший на челябинском совещании Богдан Павлу, в отличие от социал-демократа Прокопа Максы он являлся политиком уже хотя и умеренных, но всё-таки праволиберальных взглядов (рука, рука кураторов!). Так закончился второй акт челябинской драмы, а

23 мая наступил, наконец, и её эпилог.

В этот день всеми советскими исполнительными органами в пределах Транссибирской железнодорожной магистрали была получена правительственная телеграмма, подписанная начальником оперативного отдела народного комиссариата по военным делам товарищем Араловым с уведомлением: «Предлагаю немедленно принять срочные меры к задержке, разоружению и расформированию всех эшелонов и частей чехословацкого корпуса (выделено мной. — О.П.) как остатка старой регулярной армии. Из личного состава корпуса формируйте красноармейские и рабочие артели. Если нужна помощь чехословацких комиссаров, обратитесь к помощи комитетов чехословацких эсдеков в Пензе, Самаре, Петропавловске и Омске. О предпринятых мерах и результатах сообщите в Москву народному комиссару по военным делам…».

Драма близилась к своему завершению: разоружать, расформировывать и определять в рабочие артели. Об этих «рабочих артелях» чехословаки — в большинстве своём бывшие военнопленные — имели вполне определённое и однозначно негативное представление, сформировавшееся в период пребывания их в русских концлагерях. Значит, опять холодные бараки, полуголодное и полностью бесправное существование и, самое главное, — безрадостная перспектива быть выданными австрийским властям на расправу. Дальнейшие комментарии, как говорится, излишни.

В то же день, 23 мая, чехословакам каким-то образом удалось узнать и ещё об одной телеграмме, посланной челябинскими властями в Екатеринбург в адрес местного совдепа с просьбой направить в Челябинск отряд рабочих красногвардейцев для помощи в операции по разоружению чехословацких легионеров. Занавес…

Теперь спрашивается: как бы поступили мы в такой ситуации?..

Во время исполнения этого гамлетовского монолога Владимир Высоцкий, говорят, метался по сцене, как загнанный егерями волк. Наверное, точно в таком же состоянии, если будет, конечно, уместно подобное сравнение, находились и легионеры в период с 23-го по 25 мая 1918 г., то есть в ситуации, когда или — ты, или — тебя. И чехословаки решили: оказать сопротивленье. Для общего руководства предстоящими теперь совсем уже не детскими «играми», по предложению брата Голечека [395], они избрали временный исполнительный комитет из 11 человек под председательством всё того же Б. Павлу. В него вошли представители от вновь избранного отделения ЧНС, а также от офицерского и рядового состава военнослужащих корпуса. А для координации действий отдельных частей и оперативного управления ими была избрана особая тройка (или, как сказали бы сейчас, — военная хунта) в составе поручика Чечека, капитана Гайды и подполковника Войцеховского.

Временный исполком сразу же разослал по эшелонам распоряжение: «Оружия нигде Советам не сдавать, самим столкновений не вызывать, но в случае нападения защищаться». Таким образом, конференция, по мнению ряда мемуаристов, а также некоторых исследователей данного вопроса, утвердила операцию так называемой «активной обороны». Однако Радола Гайда в своих воспоминаниях, по мнению отдельных комментаторов, выдвигает немного другую версию, он полагает, что временный исполком срочно разработал тогда в Челябинске и принял к действию план не обороны, а, напротив, полномасштабного наступления, то есть восстания, которое планировали поддержать местечковые подпольные организации с их вооруженными группами. Причём всё должно было свершиться в ближайшие же календарные дни конца мая 1918 г.

В определённой степени вполне логично предположить в связи с этим, что новый, весьма и весьма опасный, план разрабатывался и утверждался опять-таки не без участия кураторов из Антанты. И в самом деле: в одиночку, без всесильных покровителей, решиться на такой отчаянный шаг, как вооруженный мятеж внутри суверенной страны, ещё год назад являвшейся великой державой и имевшей до недавнего времени одну из самых сильных армий в мире?.. При всём, как говорится, уважении — вряд ли. Другой вопрос: почему вышеупомянутые кураторы согласились перенести дату запланированного восстания с конца июня на конец мая, то есть на месяц раньше срока? Да просто, видимо, другого выхода у них тогда не было, вот и всё [396]. Промедли они ещё хотя бы чуть-чуть, продолжая проповедовать тактику временного непротивления злу насилием, и Чехословацкий корпус уже через несколько недель оказался бы полностью разоружен и расформирован большевиками. И тогда сибирским подпольщикам пришлось бы действовать в одиночку, полагаясь только на собственные силы и оружие. Шансы на успех восстания в таком случае уменьшались бы ровно наполовину, если не больше.

Когда Троцкий узнал о том, что легионеры приняли решение не подчиняться распоряжению о полной сдаче оружия [397], терпение теперь лопнуло и у него. 25 мая вышел его знаменитый приказ [398]:

«Все Советы, под страхом суровой ответственности, обязаны немедленно разоружить чехословаков. Каждый чехословак, который будет найден вооруженным на линии железной дороги, должен быть расстрелян на месте (здесь и далее выделено мной. — О.П.). Каждый эшелон, в котором окажется хотя бы один вооруженный, должен быть выгружен из вагонов и заключён в лагерь для военнопленных.