Олег Помозов - День освобождения Сибири

«Новониколаевск. 25 мая 1918 г.

Командирам чехословацких эшелонов.

Посылаю с моим знакомым из сербского войска (воевода Зозич), следующий приказ: Как всем вам, вероятно, известно, съезд и командиры частей постановили, что продвижение до Владивостока далее будет проводиться военным порядком. Уже приняты меры. Сегодня ночью будут заняты Новониколаевск, Чулымск, Барабинск, а на той стороне — включая станцию Мариинск. Старайтесь объединить по два-три эшелона, займите станции, на которых находитесь, внимательно следите за тем, что происходит, где могут возникнуть бои. В случае необходимости постарайтесь объединиться и действовать совместно, но не далее Иркутска. Остановиться перед Иркутском в том случае, если у вас нет уверенности в том, что сможете занять его. С железнодорожниками ведите себя очень осторожно и тактично. Вообще относитесь ко всем справедливо. Не допускайте никакого грабежа и краж. Не нарушайте работу транспорта, пропускайте пассажирские поезда и производите проверку. Позаботьтесь о том, чтобы все эшелоны поддерживали связь со мной. Оружие нигде не отдавайте. Укрепите своё положение. Действовать таким образом меня уполномочила коллегия, избранная съездом в составе

4-х членов филиала Чехословацкого национального совета, 3-х офицеров и 4-х рядовых. Первая дивизия ещё 24 мая получила приказ двигаться вперёд.

Остальное сообщу при первой возможности.

Командир 7-го полка Гайда».

Ну и, наконец, 25 мая Гайда провёл ещё одно, на этот раз последнее, совещание с представителями новониколаевского подполья, оно проходило в гостинице «Метрополь», в номере, который занимала супруга военного руководителя боевых подпольных организаций Западной Сибири Мария Александровна Гришина [412](в девичестве Захарова). Предположительно, на той исторической встрече присутствовали: со стороны легионеров — Гайда и Гусарек, от эсеровского руководства — Линдберг и Фомин, от офицерского подполья — капитан Травин и поручик Лукин. Записей на той встрече, естественно, никаких не велось, однако по некоторым воспоминаниям известно, что на ней определили время выступления — в час ночи на 26 мая, а также приняли план военного переворота, состоявший в захвате сначала вокзала и железнодорожного моста через Обь, потом — Дома революции (резиденции совдепа, исполкома и штаба Красной гвардии), телеграфа и, наконец, военного городка (казарм красногвардейцев-интернационалистов). Условным сигналом к началу мятежа должна была послужить сигнальная ракета, выпущенная чехословаками, а в качестве опознавательного знака утвердили бело-зелёные повязки на рукавах.

Предположительно, по возвращении с последнего совещания Гайда получил из Мариинска весьма лаконичную и определённо недвусмысленную для него телеграмму от капитана Кадлеца: «Письмо отдано», что означало — город Мариинск занят чехословацкими частями, что «мосты сожжены» и обратного пути уже нет…

Таким образом, первый выстрел со стороны легионеров прогремел в Мариинске — уездном городе Томской губернии — 25 мая 1918 г. В какое точно время произошло данное историческое событие, опять-таки имеются достаточно противоречивые сведения. Кто-то из исследователей настаивает на том, что вооруженное выступление началось утром, кто-то утверждает, что — в середине дня, а некоторые считают, что всё произошло только после 15 часов, то есть где-то ближе к вечеру. С нашей точки зрения, последняя версия наиболее логична, поскольку, случись всё утром или днём, в Новониколаевске уже в любом случае к вечеру 25 мая советские власти узнали бы о мятеже и, наверное, предприняли бы все необходимые меры для того, чтобы не допустить ничего подобного со стороны легионеров

7-го полка у себя в городе (как поступили, например, большевики Иркутска днём 26 мая). Однако у сторонников утреннего выступления есть как бы неопровержимое доказательство своей правоты — это телеграмма члена Мариинского исполкома А. Колесникова, вроде бы как отправленная им с городского телеграфа по всей линии железной дороги в 7 часов 35 минут утра 25 мая:

«В Мариинске два эшелона чехов, стоявшие на стоянке, разоружили проходивший партизанский отряд, следовавший на восток для борьбы с Семёновым… Наступают на город. Все Советы просим слать немедленно революционные отряды. Исполнительный комитет с Красной Армией и частью партизанского отряда, переправившись через реку Кию, задерживает наступление… Шлите всё, ибо это вызов Советской Федеративной республике…».

Данную телеграмму впервые, кажется, ввёл в научный оборот

А.Х. Клеванский в своей монографии «Чехословацкие интернационалисты и проданный корпус», вышедшей в Москве в 1965 г. Её же продублировал в 1973 г. в работе «Очерки истории вооруженной борьбы Советов Сибири с контрреволюцией…» известный новосибирский историк В.С. Познанский. Если действительно телеграфное сообщение Колесникова существовало, то остаётся всё-таки неразрешимой загадка: почему его телеграмма, отправленная рано утром из Мариинска, только лишь в 12 часов ночи (есть такие данные) поступила в Новониколаевск?..

Но, однако, оставим научные споры, для нас особо непривлекательные, и рассмотрим остальную часть дела. Для начала информация общего характера. Итак, к 25 мая на станции Мариинск находилось несколько эшелонов с чехословаками, то был, ещё раз повторимся, батальон 7-го Татранского полка под командованием капитана Э. Кадлеца, а также личный состав двух артбатарей второй чехословацкой дивизии под началом капитана Воронова — всего около 900 человек, при более чем 160 винтовках и, как минимум, одном пулемёте. Эти подразделения в начале мая находились в Новониколаевске, однако, после того как пришло распоряжение из Москвы не накапливать на отдельной станции по нескольку эшелонов с легионерами, батальон Кадлеца, а также инженерную роту отправили дальше на восток («Омский вестник», № 110 от 5 июня 1918 г.).

В той же статье газета сообщает о том, что ещё 6 мая Гайду вызвали в Новониколаевский исполком и выказали крайнее неудовольствие по поводу того, что между всеми составами 7-го полка почему-то протянута телефонная связь, как будто бы они находятся на боевых позициях. Провода между эшелонами приказали немедленно свернуть, что и было исполнено. Вдобавок к этому от Гайды потребовали ещё и полностью разоружить всех находившихся в его подчинении солдат и офицеров, однако данное распоряжение командир полка выполнить категорически отказался. Члены исполкома, подумав, решили тогда, что не стоит, пожалуй, пока нагнетать напряженность, и не стали категорично настаивать на своём. Тем не менее батальон Кадлеца, а потом и инженерную роту они всё-таки принудительно переправили в Мариинск.