Олег Помозов - День освобождения Сибири

Все трое несколько дней спустя примут участие уже в уличных боях с красными, потом будут сражаться с большевиками в рядах Сибирской армии (Н.Ю. Шефферлинг возьмёт под команду личную охрану (конвой) А.Н. Пепеляева), а после окончания Гражданской войны они останутся в Томске для организации подполья в городе, однако сразу же будут разоблачены чекистами и в 1920 г. расстреляны.

После свержения советской власти в Томске подпоручик Часовников добровольцем вступит в корпус подполковника Пепеляева, будет сражаться с большевиками в Восточной Сибири и погибнет в одном из боёв августа месяца. Весьма примечательный факт в связи с этим привела в том же своём девятом номере за 1918 г. газета «Понедельник» (издание определённо правого толка). Офицеры, сопровождавшие тело погибшего подпоручика в Томск, обратились к игуменье Иоанно-Предтеченского монастыря матери Зинаиде с просьбой похоронить Часовникова на элитном монастырском кладбище в знак благодарности, в том числе и за то, что он защищал её обитель от майского «набега» красных. Однако настоятельница ответила категорическим отказом и только после повторных настойчивых уговоров игуменья согласилась всё-таки дать разрешение на погребение, да и то за плату в 30 рублей (около 3 тысяч на наши деньги). Церковный хор, принимавший участие в похоронах офицера, павшего за освобождение родины, взял с его родственников отдельную плату. После этого, вспоминая уже приводившуюся нами фразу Вл. Соловьёва о христианском нестяжательстве и альтруизме в противовес «разбойничьей», с его точки зрения. идеологии социализма, невольно хочется слегка усомниться в истинности заявления известного философа.

Председатель Томского губисполкома тридцатилетний большевик Алексей Беленец находился в это время в Иркутске на совещании.

По другим данным, 24 мая на встрече с подпольщиками сам Гайда не присутствовал, и его замещал поручик Гусарек.

А 27 мая он уже был в Томске на совещании членов Западно-Сибирского комиссариата.

Сам Алексей Николаевич Гришин-Алмазов находился в то время в Томске. Незадолго до всех этих событий он уехал в губернский центр по вызову Западно-Сибирского комиссариата ВПАС.

В день Николы Зимнего, 6 декабря 1917 г., открылся, напомним, чрезвычайный Сибирский областной съезд, своими решениями наметивший пути по автономному устройству Сибири, и вот теперь Никола Вешний положил практическое начало делу по освобождению нашей малой родины от тирании московского большевистского правительства. Никола — это Николай Угодник, или, по-другому, Николай Чудотворец, самый популярный христианский святой на Руси. В сознании русского православного человека до революции он уступал по положению в небесной иерархии только Иисусу Христу и его матери — деве Марии. Даже Святую Троицу русские православные в повседневном обывательском обиходе представляли порой не в каноническим виде — как отца, сына и святого духа, — а в образах как раз Иисуса Христа, девы Марии и… Николая Чудотворца. К тому же русский народ очень часто полагался не столько на волю поставленных над ним управителей (как светских, так и духовных, ибо, в глубине души всегда считал их волю — недоброй волей), сколько на божье чудо, испокон веку спасавшее его самого, а также его родину от многих напастей.

Важно отметить, что роспуск и полное запрещение вообще всякой деятельности Советов ни в коем случае не планировались в тот период министрами-центристами Временного правительства автономной Сибири.

Такое более чем скромное число бойцов объяснялось тем, что томским большевикам после получения известий о начале мятежа пришлось распределить свои силы сразу на три направления: мариинское, новониколаевское и самусьское (село — теперь посёлок — Самусь находилось недалеко от впадения реки Томь в Обь, откуда также ждали возможного наступления чехословаков).

Бывший унтер-офицер царской армии, член Енисейского губисполкома, по одним данным — большевик, по другим — левый эсер.

Такова версия советских историков. Однако некоторые современники тех событий из числа белоэмигрантов не без злорадства полагают в своих воспоминаниях, что руководство Новониколаевского совдепа в ночь на 26 мая устроило в Доме революции обыкновенную попойку и потому не очень спешило расходиться по домам.

В советской историографии очень часто фигурирует поражающая своей бухгалтерской точностью цифра о 3325 чехословацких военнослужащих, якобы находившихся на тот момент под рукой у капитана Гайды. Однако надо иметь в виду, что эти данные касаются общей численности легионеров, располагавшихся от Омска до Иркутска (включительно), то есть на всём том участке Транссиба, который отошёл под формальный контроль командира 7-го Татранского полка на основании решений челябинской конференции. Но, закрывая глаза на данное обстоятельство, некоторые особо ретивые борзописцы и их цензоры вполне «искренно» убеждали читателей, что именно такое непомерное количество чеховойск находилось 25 мая 1918 г. на одном только новониколаевском вокзале и что, если бы не подавляющее численное превосходство, то неизвестно чем бы могло закончиться вооруженное противостояние 26 мая.

В некоторых исследованиях прошлых лет приводятся опять-таки весьма завышенные цифры касательно на этот раз уже численности советских частей в Новониколаевске. Так, некоторые излишне увлекающиеся любители статистики доводили количество красных бойцов чуть ли не до 1200 человек. Однако, если принять во внимание документально подтверждённое количество погибших при захвате Новониколаевска чехов, всего два человека, то становится ясно, что не только качественный, но и количественный состав новониколаевского гарнизона оставлял желать лучшего.

Петухов временно исполнял обязанности председателя исполкома вместо находившегося в Иркутске на совещании В.Р. Романова. 26 мая председатель Новониколаевского исполкома Василий Романов, узнав о перевороте в городе, из Иркутска попытался связаться со своими товарищами по телеграфу. На другой стороне провода правый эсер Евгений Пославский (назначенный после победы восстания уездным комиссаром) представился заместителем Романова Петуховым и сообщил, что в городе всё спокойно. Приняв информацию за истинную, Романов сразу же выехал в Новониколаевск. Однако в Канске, также захваченном уже к тому времени повстанцами, он был опознан и арестован. Содержался Василий Романович сначала в иркутском Александровском централе, но в 1919 г. его перевели в Новониколаевск, где накануне сдачи города белыми его расстреляли в числе других 104 политических узников. В овраге, в конце Вагановской улицы, после занятия города красными труп Романова обнаружили среди множества других истерзанных тел.