Анатолий Тарас - История имперских отношений. Беларусы и русские. 1772-1991 гг.

Раб, подчинённый силой, способен восстать в любой момент (вспомним Спартака или Пугачёва). А вот раб, добровольно принявший свое рабство, увидевший и прочувствовавший все выгоды такого состояния (а они тоже есть!), не просто подчиняется власти, но теряет сам инстинкт сопротивления. Он чрезвычайно пластичный материал («человек-глина»), покорно принимающий всё, что предлагают ему «вожди» — эти публичные посредники между массой рабов и классом новых господ. Более того, раб «по убеждению» готов защищать своё рабское состояние и благополучие своих хозяев всеми силами, средствами и способами.

В песне «Совки» Игоря Талькова (убитого, кстати говоря, в 1991 году «при невыясненных обстоятельствах») есть слова удивительного прозрения:

В переводе с поэтического языка на научный, эти строки означают примерно следующее. Большевики решили превратить народы бывшей Российской империи в покорное стадо, не только неспособное к сопротивлению им, но и старательно работающее на «новых господ», что называется, «с энтузиазмом и с песней», а также готовое защищать их от внешних и внутренних врагов «не щадя своих сил, здоровья и даже жизни». Для этого надо было создать «новых людей», осознанно разделяющих провозглашённые большевиками бредовые идеи. Ради обеспечения своего замысла большевики разработали концепцию «нового человека», в действительности — «нового раба», но принадлежащего уже не конкретному владельцу, а государству в целом (фактически, новому классу эксплуататоров — партийной номенклатуре).

Идеологи большевиков утверждали, что в результате революции, гражданской войны, реформирования всех областей экономической, политической и культурной жизни в СССР произошла не деградация общества, а напротив, были обретены новые позитивные качества (например, коллективизм), благодаря которым общество в целом и каждый конкретный человек в отдельности поднялись на более высокую ступень исторического развития. Правда в таком заявлении только то, что «гомо советикус», как социально-психологический тип, действительно принципиально отличается от личности традиционного типа, воспитанной в духе христианского мировоззрения, гуманистической культуры и принципов правового общества.

Для формирования людей «нового типа» большевики использовали три основных средства — пропаганду, террор и образование.

Главный принцип пропаганды большевиков оказался принципиально новым для своего времени. Это уже потом все пошли по их стопам — и нацисты, и диктаторские режимы второй половины XX века. Большевики, в отличие от просветителей XVIIІ и XIX веков, не верили в человеческий разум. Они поняли, что для убеждения масс не надо ничего логически обосновывать и доказывать. Если хочешь заставить множество людей поверить во что-то одно, сформулируй это положение как можно проще и повторяй его тысячи раз — долби и долби в одну точку. Весь секрет — в повторении.

Но при этом важно возбуждать своей пропагандой самые примитивные эмоции. Например, гнев против реального или мнимого врага, жалость к самим себе (к той аудитории, на которую рассчитана пропаганда), веру в то, что кто-то «сверху» (большевики) спасёт их от всех бед, а им для этого надо только поддержать призыв пропагандистов — здесь, сейчас, по этому конкретному поводу. Дальше всё изменится к лучшему, словно в сказке. Если не завтра, то очень скоро.

Ещё от субъектов пропаганды требовалось создавать образы, воплощающие две противоположные черты. С одной стороны, большевики должны были казаться былинными героями, способными сокрушать рати супостатов (отсюда «железные коммунистические дивизии» и прочее в том же духе), то есть подавать себя как нечто высшее. С другой стороны, надо было выглядеть простыми, понятными, «своими в доску», похожими на толпу, со всем её невежеством, глупостью и предрассудками.

Именно таков был метод убеждения Ленина (прочтите внимательно его работы, особенно речи). Он не использовал ни доказательств, ни логики, только долбил и долбил одно и то же. И таков его образ: «совсем простой», «прост, как правда»!

Средствами большевистской пропаганды служили публичные выступления (деятели КПРФ по сей день придают им решающее значение в предвыборных кампаниях), газетные публикации, листовки и плакаты с броскими лозунгами, коротенькие пропогандистские брошюрки, напечатанные крупным шрифтом, радиопередачи. Спрятаться в СССР от пропаганды никто не мог, особенно в городах и на производстве. Митинги, собрания, лекции, политинформации, демонстрации…

Кроме того, большевики использовали во всю мощь кино. Ленин не зря утверждал, что «кино — наиважнейшее дело». Сегодня нам трудно даже вообразить ту колоссальную силу эмоционального воздействия, которое оно оказывало на массы в 30-е и 40-е годы. Фильмы, предельно примитивные по своим сюжетам, идеологии, режиссуре, актерской игре вроде «Броненосца Потёмкина», «Максима», «Чапаева» сыграли гигантскую роль в деле оболванивания миллионных масс. У сегодняшнего зрителя они вызывают скуку и недоумение: чем здесь восторгались наши деды?

Первым, кто выдвинул концепцию создания «нового человека», был Николай Бухарин (по определению Ленина — «главный теоретик и любимец партии большевиков»). Он ещё в 1915 году заявил о неизбежности «складывания нового типа человека» при социализме. И он же чётко указал, что главным средством такого «складывания» является насилие. В 1919 году в своей работе «Азбука коммунизма» Бухарин писал:

«Пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная oт расстрелов и кончая трудовой повинностью, является методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи».

Формы большевистского насилия были многообразны: экспроприация собственности имущих классов и слоёв населения; «разбуржуазивание», «расказачивание» и «раскулачивание»; принудительное уравнивание населения по имущественным, культурным, идеологическим параметрам; агрессивный атеизм, тюремное заключение, казни…

Но центральным звеном всей большевистской системы «перековки» стал концентрационный лагерь. Напомню, что трудовые лагеря для перевоспитания «классово чуждых элементов» придумали Ленин и Троцкий, первые такие учреждения появились уже в 1918 году. Советские концлагеря исполняли не столько карательные, сколько экономические и воспитательные функции. Один поляк из Западной Беларуси (Александр Ват), прошедший через советские лагеря, написал: