Алексей Щербаков - Русская политическая эмиграция. От Курбского до Березовского

Я уже упоминал о спорах между западниками и славянофилами. Так вот, Герцен был убежденным западником. Говоря современным языком – либералом. Нужна конституция + всякие демократические свободы. И тогда всё будет хорошо.

По большому счету члены кружка занимались обычной свободолюбивой болтовней.

Однако Николай I к подобным настроениям относился очень серьезно – он-то отлично знал, чем это всё может закончиться. Так что в 1834 году членов кружка повязали – и Герцену пришлось девять месяцев смотреть на небо в клеточку. Впрочем, в итоге ничего особо страшного ему не сделали. По большому счету власти ему велели как в бессмертной поэме Грибоедова: «пойди-ка послужи». Герцен был выслан сперва в Пермь, а потом в Вятку, где и начал службу в канцелярии генерал-губернатора. Логика властей понятна – займется парень делом, глядишь – и выкинет из головы всякие глупости. Кстати, университетский диплом позволил Герцену начать службу с чина титулярного советника. Это чин IX класса, соответствовавший армейскому штабс-капитану (по сегодняшнему – капитан). Большинство чиновников его достигали лишь к старости или не достигали вовсе.

В 1840 году Герцену разрешили вернуться в Москву. Как оказалось, ненадолго. Через два года его снова настойчиво попросили переехать в Нижний Новгород – на этот раз на должность советника губернского правления. Как видим, «сатрап и тиран» Николай I в приказном порядке пытался заставить Герцена работать. Причем не с кайлом в руках, а на очень хорошо оплачиваемых должностях. Да только вот не на того напали! Вернувшись в Москву, Герцен после смерти отца уехал за границу. Кстати, папа его не обидел – в эмиграцию Александр Иванович отбыл весьма состоятельным человеком.

В то, что это была именно эмиграция, а не турпоездка, свидетельствуют следующие строки Герцена:

«Непреодолимое отвращение и сильный внутренний голос, что-то пророчащий, не позволяют мне переступить границу России, особенно теперь, когда самодержавие, озлобленное и испуганное всем, что делается в Европе, душит с удвоенным ожесточением всякое умственное движение и грубо отрезывает от освобождающегося человечества шестьдесят миллионов человек, загораживая последний свет, скудно падавший на малое число из них, своей черною, железною рукой, на которой запеклась польская кровь. Нет, друзья мои, я не могу переступить рубеж этого царства мглы, произвола, молчаливого замиранья, гибели без вести, мучений с платком во рту. Я подожду до тех пор, пока усталая власть, ослабленная безуспешными усилиями и возбужденным противудействием, не признает чего-нибудь достойным уважения в русском человеке!»

А в чем Герцен видел свою задачу? «Где не погибло слово, там и дело еще не погибло. За эту открытую борьбу, за эту речь, за эту гласность – я остаюсь здесь; за нее я отдаю все, я вас отдаю за нее, часть своего достояния, а может, отдам и жизнь в рядах энергического меньшинства, „гонимых, но не низлагаемых“».

В общем, захотелось человеку свободы слова. Вроде бы дело знакомое. В России – тирания, на Западе – свобода. Но всё оказалось не так просто…

Александр Иванович уехал во Францию – а там начались очень интересные события. Впрочем, не только там. В 1848 году по Европе полыхнули революции, названные «весной народов». Разные веселые события происходили во многих странах: в Германских государствах, в Австрийской империи, в государствах Италии… [19]Лозунги были по марксистской классификации «буржуазно-демократические» – то есть выступали за республиканскую форму правления (тогда практически все европейские страны являлись монархиями) – а также за расширение различных демократических свобод.

А Франция? Куда ж без неё! За ближайшие шестьдесят лет это была уже третьяфранцузская революция. На этот раз восставшие массы поперли с трона короля Луи-Филиппа. Это был представитель младшей ветви Бурбонов, так называемого Орлеанисткого дома, который пришел к власти в 1830 году – тоже в результате революции, отстранившей от власти старшую, «королевскую» династию Бурбонов. Луи-Филиппа называли «королем буржуа». Хотя точнее он был «королем олигархов». Вся политика осуществлялась в интересах верхушки чиновников и предпринимателей. Понятное дело – процветали коррупция, разнообразные аферы, совершенно открытое казнокрадство. Словом, знакомая картина. Вдобавок ко всему в середине сороковых годов разразился экономический кризис, последствия которого, разумеется, постарались переложить на «низы». Итог – безработица, падение заработков и так далее.

Для страны, где предыдущая успешнаяреволюции произошла всего восемнадцать лет назад, то есть людей, которые в ней участвовали или хотя бы видели, было множество – ситуация скверная. И началось…

Вообще-то ход событий очень напоминает российскую Февральскую революцию 1917 года. Началось с пустяка, потом толпы возмущенных народных масс стали выражать свое недовольство. Далее – какая-то воинская часть с дури открыла по толпе огонь, убив нескольких человек. Конечно, может, это была не дурь, а провокация радикалов, но разбор хода этой революции выходит за рамки книги. Так или иначе – если до выстрелов ситуацию можно было как-то разрулить, то теперь процесс стал необратимым. Защищать Луи-Филиппа никто не захотел. 25 февраля 1848 года во Франции была провозглашена так называемая Вторая республика. (Первая возникла после Великой французской революции и закончилась коронацией Наполеона.) Было введено всеобщее избирательное право для мужчин, достигших 21 года. На тот момент такого не было ни в одной стране мира.

После таких событий некоторое время в обществе царит эйфория. Что уж говорить о Герцене, который буквально млел. Как же! Свобода, демократия и все прочие либеральные радости в одном флаконе.

Но недолго музыка играла. Потому что демократия сама по себе социальных проблем решить не в состоянии. Самой острой проблемой была безработица. Напомню, что тогдашние безработные – это были люди без каких-либо средств к существованию. Ни о каких пособиях и даже о бесплатной миске супа речь не шла. Какие у них были настроения – можно понять. А они ведь уже вышли на улицу…

Пытаясь решить проблему, новые власти учредили так называемые Национальные мастерские. Там безработные что-то делали и получали хоть маленькую, но гарантированную плату. Вскоре в них трудилось уже больше 100 тысяч человек. Однако довольно быстро выяснилось, что на содержание Национальных мастерских просто нет денег. В июне мастерские были распущены. Тем, кто в них работал, предложили идти в армию или на земляные работы в провинцию. Безработных обе эти перспективы не очень вдохновили. Они начали бунтовать. К тому же во Франции уже имелось определенное количество радикалов разнообразной социалистической ориентации, которые включились в процесс. Началось восстание, в Париже понастроили баррикад. Из конкретных требований было лишь одно – открыть Национальные мастерские. Остальное так, на уровне эмоций. Власти восстание подавили, не особо стесняясь в методах.