Алексей Щербаков - Русская политическая эмиграция. От Курбского до Березовского

Картинки, изображавшие мировых красавиц, вроде Клео-де-Мерод, Лины Кавальери и т. п., служили уведомлением о провалах. И обратно, когда мы получали открытки с портретами одного из трех тогдашних любимцев читающей публики: Максима Горького, Леонида Андреева или Антона Чехова – это означало, что для очередного акта Б. О. все подготовительные работы закончены; остается ждать „развязки“…»

При этом руководители, даже те, кто выезжал в Россию, находились в относительной безопасности. Агент Департамента полиции Азеф требовал у своих работодателей, чтобы полиция не трогала приближенных к нему людей – таких как Борис Савинков. Отсюда, кстати, его слава «неуловимого террориста». Возвратившись с задания, террористы ни в чем себе не отказывали – благо деньги у них имелись. В этом им подавал пример Азеф, любивший кабаки, игорные дома и общество дорогих проституток. То есть БО являлась абсолютно закрытой и никому не подконтрольной корпорацией убийц. А если вспомнить, что во главе ее стоял очень хорошо оплачиваемый агент Департамента полиции… Совсем интересная ситуация получается.

Вообще, по поводу вопроса «а на кого реально Азеф работал?» написаны тысяч страниц. И версий существует множество. К примеру, две самых знаменитых жертвы БО – министр внутренних дел Плеве и великий князь Сергей Александрович (дядя Николая II) являлись политическими противниками министра финансов Витте. Другой противник Витте, директор департамента полиции Алексей Александрович Лопухин непосредственно курировалАзефа. Он же своим бездействием допустил убийство великого князя… И нет ничего удивительного в том, что высшие чиновники в своих разборках прибегали к услугам террористов.

То же самое касается и партии эсеров вообще. Мы уже видели, что социал-демократам, возможно, давал деньги кто-то из элиты. Впоследствии им же давали и предприниматели. С эсерами ещё серьезнее. Ведь их деятельность была куда более эффектна внешне. А политика – штука весьма заковыристая. Среди российских и иностранных предпринимателей существовало множество тех, кто желал бы слегка потеснить у власти царское правительство – сведя дело хотя бы к конституционной монархии. При демократии решать разные дела куда удобнее. Расчет был на то, что террористы запугают правительство – и оно пойдет на уступки. Как мы увидим дальше, верхушка партии эсеров довольно быстро забыла о социалистической революции…

Стоит отметить ещё одно обстоятельство – это грамотно раскрученная эсерами за рубежом PR-кампания. Разумеется, тут помогли и «заклятые друзья». Но в мире существовало множество людей, искренне восхищавшихся «борцами за свободу». Когда взрывы гремят не на твоей улице, это выглядит очень романтично…

Среди иностранных «симпатизантов» особо стоит выделить еврейские общины, в числе которых, особенно в Америке, было много эмигрантов из Российской империи в первом поколении.

Я специально отмечаю – ни в коем случае эти люди не являлись сионистами. Сегодня под данным словом национал-патриоты понимают некое абсолютное зло. На самом-то деле сионизм – по крайней мере, тогда – ставил целью создание еврейского государства в Палестине и переселение туда евреев. Революционные организации были сионистам глубоко чужды – они ведь толкали молодых и энергичных людей совсем на иной путь. Но вот евреи, в особенности эмигранты из России, относились к эсерам с большой симпатией. Особенно – после произошедшего в 1903 году кишиневского погрома. Реальнаяистория этого дела весьма запутанна.

Однако западные СМИ распространяли версию, согласно которой погром был организован правительством. В виде доказательства фигурировала якобы перехваченная телеграмма Плеве бессарабскому генерал-губернатору. Вообще-то эта телеграмма однозначно являлась фальшивкой. Но люди верили… Так что убийство Плеве было воспринято с большим энтузиазмом. Как и убийство Сергея Александровича, которого тоже считали антисемитом.

Тем временем за границей шла повседневная эмигрантская жизнь, протекавшая довольно забавно. Ведь, несмотря на различные партийные пристрастия, все эти люди друг друга хорошо знали и были связаны различными отношениями. Да и вращались они, в общем и целом, в одной среде. Что называется, одна тусовка со всеми особенностями – сплетнями, слухами и мелкими сварами, любовными историями, пьянками-гулянками… Стоит ещё помнить, что эти люди, особенно социал-демократы, являлись частью более широкого сообщества – мирового социалистического движения.

В 1902 году в редакции «Искры» появился ещё один человек, чье имя прочно вбито в историю ХХ века. Речь идет о Льве Давидовиче Бронштейне, который больше известен как Троцкий.

До своего приезда в Лондон ничем особенным этот человек не прославился. Он был на девять лет младше Ленина и на шесть – Мартова. Выходец из богатой еврейской семьи с юга Украины, Бронштейн увлекся революционными идеями. Причем выбор в пользу марксизма он сделал достаточно случайно. Но раз уж сделал – то в 1897 году принял участие в создании так называемого «Южно-русского рабочего союза». Во второй половине 90-х годов революционеры на свободе гуляли очень недолго. Вот и Бронштейн уже в следующем году отправился в ссылку в Иркутскую губернию. Там ему не очень понравилось – и в 1902 году Лев Давидович пустился в бега. Именно во время побега он и взял себе имя Троцкий. Он вписал в фальшивый бланк паспорта фамилию надзирателя, запомнившегося во время пребывания в предварительной тюрьме.

Некоторое время Троцкий находился в России на нелегальном положении – и вдруг был вытребован в «Искру». Причины этого не очень понятны – Лев Давидович ничем пока не прославился, кому и зачем он понадобился – дело темное. Тем более, когда он приехал в Лондон, выяснилось, что делать-то ему и нечего…

Сам Троцкий впоследствии вспоминал: «Насчет моей работы разговор был в этот раз самый общий.

Предполагалось, что я некоторое время пробуду за границей, ознакомлюсь с вышедшей литературой, осмотрюсь, а там видно будет. Через некоторое время я предполагал, во всяком случае, вернуться нелегально в Россию для революционной работы».

Так что некоторое время Троцкий находился, что называется, в резерве. Правда, он стал потихоньку заниматься журналистикой. Первая заметка Троцкого в «Искре» появилась 1 ноября 1902 года. Она была посвящена празднованию в России 200-летия основания Петром I Шлиссельбургской крепости. Дальше Троцкий стал пописывать регулярно. Получалось не очень. «Перо», такой был журналистский псевдоним у Троцкого, являлся не ахти каким журналистом. Напомню, что журналистика – это умение добывать информацию. А откуда она у сидевшего в Лондоне Троцкого? С другой стороны – как публицист он также смотрелся вяло, поскольку его теоретические познания были крайне поверхностны. Недаром Плеханов сказал: «Перо вашего „Пера“ мне не нравится».