И Славин - Минувшее - пережитое

Нарушение такого же порядка он усмотрел и в двух-трех пирамидальных тополях, которые стояли среди большого цветника, близ фонтана. Они, по моему мнению, являлись красивым и специально южным штрихом в общем пейзаже. Но они стояли не по ранжиру в ряду других, а "торчали" на особицу среди цветочных куртин.

Поэтому они, по распоряжению Иванова, были срублены и уничтожены с корнем.

Центр цветника утратил свой южный колорит. Вообще вырубки, просеки, оголение аллей и замена буйно разросшихся деревьев бордюрами газона с устройством, где только возможно, правильных, геометрически аккуратно обмежеванных лужаек, совершенно открытых и ничем не затененных, являлись преобладающими в программе и порядках, введенных Ивановым при заведывании им городскими садами, бульварами и скверами.

Иванов одно время состоял и председателем совета старшин Коммерческого собрания (клуба). На этом месте он проявил необычно ревностное и внимательное отношение к вверенному ему делу и оказался рачительным и добрым хозяином.

Таким образом, Иванов играл заметную роль в общественной жизни Саратова как трудолюбивая и добросовестная полезность.

Несмотря на умеренный, скромный, аккуратный и правильный образ жизни, Я. В.

Иванов скончался необычно в начале октября 1905 г. еще сравнительно не старым человеком: ему было около 63 - 65 лет. Смерть его приключилась при следующих обстоятельствах. Группа гласных устраивала Немировскому ответный обед после вторичного избрания его в городские головы. Иванов принимал деятельное участие в обеде, происходившем в гостинице "Россия". Я не был в числе участников этой трапезы и не знаю линии поведения Иванова на ней, но знал его вообще за человека в высшей степени сдержанного, уравновешанного, трезвенного. Однако, явившись с этого обеда домой, Иванов почувствовал себя дурно и моментально скончался, по-видимому, от разрыва сердца.

Сетования графа Уварова на порядки, или, вернее говоря, беспорядки, бухгалтерии городской управы и невразумительность объяснений ее на ревизионные замечания и запросы были совершенно правильны, и главной причиной их и виновником всей бухгалтерской разрухи был городской бухгалтер Дмитрий Иванович Малеев. Это была интересная и достойная внимания фигура.

Малеев был принят Недошивиным, когда я был еще в составе управы, по особой просьбе управляющего тогда контрольной палатой Николая Петровича Ковачева.

Надо заметить, что Малеев был не вполне легальный - серьезно скомпрометированный по какому-то политическому делу, он где-то (только не в Саратове) выдержал тюремное заключение, весьма продолжительное. Находясь в заключении, он писал сладкие, неж-ные, лирические стихи; некоторые из них по форме и содержанию представлялись странными и малопонятными. Но тем не менее он издал их в виде тоненькой книжечки под заглавием "Думы и думки". Он не имел законченного образовательного ценза, и я не знаю, в чем и как специализировался он в свои молодые учебные годы, но почему-то после освобождения из заточения оказался в Саратове служащим в контрольной палате у Ковачева. Я почти уверен, что он был совершенно непригодным к контрольной работе, и Ковачев, прикрываясь его прошлой нелегальщиной, поспешил сплавить его куда-нибудь. Подвернулся Недошивин. А Ковачев тогда уже был генералом с станиславской звездой. У Недошивина не хватило мужества устоять против просьбы превосходительного ходатая, и Малеев был принят в число служащих бухгалтерии городской управы, в которой тогда бухгалтером был некто Светлов.

Я усматриваю в данном случае коварный жест со стороны Ковачева, потому что тогда уже были в действии правила, по которым вольнонаемные служащие в канцеляриях и вообще в учреждениях городского и земского управлений допускались всякий раз с особого разрешения губернатора по наведении им надлежащих справок о политической благонадежности определяемого на службу лица. Малеев был допущен губернатором на службу в городской управе.

Следовательно, его неблагонадежность и неблагонамеренность или были уже совершенно аннулированы, или же были столь невысокой и не-опасной марки, что он мог бы с большим успехом и удобством продолжать свою службу в контрольной палате. Таким образом Ковачеву удалось отделаться от Малеева.

Внешность Малеева была не из заурядных, и он представлял из себя фигуру своеобразно-типичную, но только не бухгалтерскую. Низкого роста, слегка сутуловатый, с большой головой, низко и приземисто вправленной в коренастое туловище между приподнятых немного плеч; лицо длинное, широкое, очень длинная, широкая, с легкой проседью борода, на голове шевелюра тоже длинная, редкая, слегка вьющаяся, художническая; ходил он всегда в черной, наглухо застегнутой пиджачной паре; в летние месяцы носил чесунчу, не снимал очков, поверх которых исподлобья благодушно и добродушно, с улыбочкой, как-то застревавшей в его усах и бороде, смотрел на собеседника; говорил и слушал, слегка склонив голову набок и запрятав обе руки в рукава пиджака, как в муфту; говорил тихо, елейно, как говорят часто сельские батюшки, долго прослужившие в своих приходах.

Благодаря своей длинной бороде при малом росте Малеев немного смахивал на Черномора, как его изображают на сцене в "Руслане и Людмиле".

Когда он поступил в городскую управу, ему уже было за 50 лет. Я не знаю формуляра Малеева и его прошлого, предшествовавшего его поступлению в штат городской управы. Поэтому мне не известны основания, по которым его поместили в бухгалтерию. Когда и откуда он теоретически или практически ознакомился с этой специальной наукой счетоводства? Насколько он был компетентен и авторитетен в этой отрасли делопроизводства, группирующей и распределяющей цифры по отдельным страницам, столбцам, разрядам и т.д.? Сам я почти круглый невежда в этой цифровой кабалистике. Но имею некоторые, весьма основательные данные, чтобы сомневаться в компетентности и авторитетности Малеева как бухгалтера. И когда бухгалтером был назначен Малеев, я с течением времени убедился, что у него в этом отношении не все обстоит благополучно. Убедил меня отчасти личный опыт, когда мне приходилось обращаться в городскую бухгалтерию с требованием справок или объяснений, которые не всегда были вразумительны, удовлетворительны и удобопонятны. Органическое неблагополучие бухгалтерии усиленно подчеркивали все городские ревизионные комиссии. С другой стороны, нельзя отрицать, что Малеев в прошлом имел какое-то касательство до счетоводства и бухгалтерии. Так, он изобрел особые счеты, которые имеют очень мало общего с общепринятыми счетами. Его счеты в длину разделялись особой перемычкой на две равные половины, и на проволоках, или прутьях, каждой из них было небольшое число костяшек: 5 - 7. Системы этого изобретения я не постиг, но сам Малеев и один из его помощников применяли его на деле. По части изобретений и разных открытий Малеев иногда проявлял такие странности, которые заставляли предполагать, что у него в голове не все благополучно, что там у него по временам копошится и прыгает какой-то "зайчик".