Е. Томас Юинг - Учителя эпохи сталинизма: власть, политика и жизнь школы 1930-х гг.

Количество и характер жалоб показывают, что учителя не боялись писать властям. И очень часто эти прошения бывали удовлетворены. Из 450 учителей, уволенных в Сталинградской области в ходе переаттестации, более 60 (около 15%) подали апелляции в областной отдел образования. Из них более половины были восстановлены на работе. В Грузии 200 несправедливо уволенных в конце 1937 г. учителей были к середине февраля 1938 г. приняты обратно, а еще 1 тыс. дел находились в республиканском отделе образования, и по ним тоже ожидались положительные решения. В Смоленской области почти четверть «безосновательно снятых с работы» учителей в разгул террора в конце 1937 г. были приняты обратно в начале 1938 г. В одном районе под Москвой все двенадцать уволенных из-за родственников учителей вернулись на работу после подачи апелляций и вмешательства областных и центральных властей {671} 671 ГА РФ. Ф. 2306. Оп. 69. Д. 3518. Л. 129; Новосельский С. Лжеразоблачители // УГ. 1938. 13 февр. С. 2; Лихачев А. Аттестация учителей // УГ. 1938. 15 марта. С. 2. .

Учителя, подававшие жалобы, стремились добиться справедливости, т. е. сознательно и активно защищали свои интересы. В 1930 г. севастополец Барсук был уволен как «враждебный элемент». Опровергая все обвинения, Барсук написал, что он внук крепостного крестьянина, учитель с двадцатилетним стажем работы в царских и советских школах: «Я никогда не порывал с рабочим классом и не могу быть враждебным моему народу». Промаявшись несколько месяцев без дела, Барсук потребовал от профсоюза восстановить его на работе и наказать клеветников. Московский учитель географии Завистовский, чьи «антисоветские» высказывания приведены выше, получил разрешение продолжить работу в школе от самого члена ЦК Волина, хотя комсомольские руководители и районное педагогическое начальство хотели его уволить. В Харькове учителя истории Горева исключили из компартии и сняли с работы в конце 1937 г. по надуманному обвинению в «национализме». Несмотря на серьезность обвинений, Горев взялся бомбардировать письмами разные инстанции, и в результате его полностью оправдали и разрешили вернуться в школу. Учитель Кыласов два года засыпал жалобами районные и областные газеты, профсоюз, прокуратуру и в итоге добился своего {672} 672 ГА РФ. Ф. 5462. Оп. 13. Д. 148. Л. 361-382; Ф. 2306. Оп. 69. Д. 2297. Л. 6-8; Зайцев. За травлю учителя — по заслугам // ЗКП. 1934. 22 мая. С. 1; Тюркин П. А. Удесятерить заботы об учителе // УГ. 1938. 1 февр. С. 2. .

Достичь желаемого несправедливо обиженным помогали противоречия в деятельности государственных структур. В двух районах под Москвой три четверти из 40 уволенных местными комиссиями за «неспособность обеспечить коммунистическое воспитание» учителей были восстановлены в их должностях после вмешательства областного отдела образования. Не найдя поддержки у районных и областных чиновников, учительница Покровская, об увольнении которой говорилось выше, в итоге добилась своего благодаря письму в московскую редакцию «Правды» {673} 673 Эрлих А. За что уволили учительницу Покровскую? // Правда. 1937. 3 апр. С. 3; Шишкова К. Некоторые итоги по аттестации учителей Московской области. С. 19. . Такие действия учителей лежат в русле обычной для России и Советского Союза практики: в обращениях к центральной власти возлагать вину за свои беды на «низовых работников». Это вполне соответствовало официальному мифу о постоянной заботе верховных вождей о «простом народе». Однако часто обращение в высшие инстанции оставалось единственным рычагом для восстановления справедливости {674} 674 Davies S. Popular Opinion in Stalin's Russia. P. 155-163. .

Жалобы учителей не всегда приносили положительные результаты. Даже вердикт украинского Наркомпроса «не виновна» не заставил местные власти восстановить учительницу Мацик в должности. Уволенный за «антисоветские» высказывания Чернышев, о котором говорилось выше, подавал апелляции в областной отдел образования и Наркомпрос, но в итоге ему предъявили еще ряд обвинений, и все вышестоящие инстанции подтвердили первоначальное решение {675} 675 ГА РФ. Ф. 2306. Оп. 69. Д. 2544. Л. 36; НА РАО. Ф. 17. Оп. 1. Д. 18. Л. 78; Родин А., Генкин М. Перестраховщики из Наркомпроса Украины // Известия. 1938. 27 янв. С. 3. .

В 1937 г. ленинградца Мясникова сняли с работы за следующее заявление: «Мне все равно, в какой школе работать — в советской или в гитлеровской, лишь бы зарплату получать». В своей апелляции Мясников объяснил, что в его словах нет никакого политического смысла, что это всего лишь шутка, подслушанная мужем директора школы. Его поддержали и районные власти, добавив, что он все силы отдает работе, отличается высоким профессионализмом и пользуется авторитетом среди учащихся. Однако все эти усилия пропали даром: в январе 1939 г. увольнение утвердили, хотя Мясникова вместе с директором школы и вызвали для беседы в областной отдел образования {676} 676 ГА РФ. Ф. 2306. Оп. 69. Д. 3518. Л. 38-43. .

Жизнь учителей была непростой. Во-первых, контроль со стороны властей и их добровольных помощников, когда любая безобидная фраза могла быть истолкована фатальным для человека образом. Во-вторых, необходимость следовать «линии партии», когда политика партии была непредсказуема. Доносы, порой бестолковые, шли «наверх» из разных источников, окончательный же приговор областные власти выносили только после «личного» общения с обвиненным, следовательно, решение о наказании выносили многие начальники, действующие от имени центральной власти. Чиновники отделов образования, видимо, не могли взять в толк, как сочетаются антисоветские шуточки Мясникова с его безупречной профессиональной репутацией. Такое сочетание можно объяснить сложным положением советского учителя, якобы игравшего «ключевую роль» в педагогическом процессе, хотя «проводить в жизнь» политику партии ему приходилось под бдительным надзором слуг этой партии и государства.

Исходя из представленных в этом разделе свидетельств и комментариев можно сделать вывод, что политический облик учительства был гораздо противоречивее, чем представлялось советскому руководству или запомнилось эмигрантам. На все отношения влияла прежде всего угроза репрессий. Некоторые учителя противодействовали власти, отвергали ее язык, не раболепствовали перед ней и симпатизировали жертвам. Другие подыгрывали ей в своих корыстных интересах. Большинство же учителей сторонились всякой политики, не касались на уроках острых вопросов и тяжело жили в условиях нависшей над ними опасности. Кто-то даже осмеливался использовать противоречия в деятельности государственных органов разных уровней, чтобы улучшить условия работы и обеспечить себе минимальную безопасность.