Е. Томас Юинг - Учителя эпохи сталинизма: власть, политика и жизнь школы 1930-х гг.

Чиновники отделов образования, однако, скоро поняли, что переманивание лучших и опытных педагогов обострит дефицит кадров начальной школы. В феврале 1931 г. Наркомпрос предупредил, что переход кадров в среднюю школу приведет к дополнительной нехватке 15 тыс. учителей в начальной. Год спустя Ржаницын, чиновник профсоюза работников просвещения, заявил, что при таком укреплении среднего образования «мы оголяем начальную школу». Все 1930-е гг. местные отделы образования докладывали о нехватке кадров в начальной школе и одновременно переводили тысячи учителей в среднюю. В Центральном Черноземье планировалось «повысить» 9 тыс. учителей начальной школы — около трети всех работающих на этом уровне, и в то же время предсказывалась нехватка 2 тыс. учителей {192} 192 ГА РФ. Ф. 2306. Оп. 6. Д. 2329. Л. 155-156; НА РАО. Ф. 10. Оп. 1. Д. 21. Л. 42; Развертыванием школьного строительства, усилением подготовки педагогических кадров обеспечим полное проведение всеобщего обучения // Известия. 1931. 11 февр. С. 4; Прения по докладу зав. МООНО т. Любимовой. Учетом и проверкой итогов реализации решений ЦК закрепим достижения в перестройке школы // ЗКП. 1932. 11 марта. С. 2; Любошиц. Не хватает учителей // ЗКП. 1935. 8 сент. С. 2; Демидов Д. Историка заставляют преподавать… биологию: Письмо учителя // ЗКП. 1935. 30 окт. С. 2; Недоспасова Е. Учительские кадры и новый учебный год // Культурный фронт (Иркутск). 1933. № 3. С. 24-29. .

В отличие от политики «продвижения» рабочих на должности техников и руководителей, которую обусловливали сложившиеся обстоятельства, перевод учителей начальной школы в среднюю не давал чиновникам-просвещенцам особой выгоды. Учителя начальной школы, по данным Наркомпроса, «не особо стремились» к повышению, опасаясь утратить свой заслуженный авторитет {193} 193 ГА РФ. Ф. 2306. Оп. 70. Д. 2425. Л. 18. . Больше того, чиновники поняли, что эта политика снизит качество преподавания как в начальной школе (из-за потери квалифицированных кадров), так и в средней (где учителям приходилось вести предметы, с которыми они были не очень хорошо знакомы). Уже в 1932 г. ухудшение преподавания в начальной школе стали в первую очередь связывать с повышением «лучших учителей». В начале 1936 г. Бубнов заявил, что перевод учителей начальной школы в среднюю больше не приемлем. В марте 1937 г. запрет официально оформили руководители Наркомпроса, однако девять месяцев спустя чиновник Лихачев рекомендовал заполнение вакансий в классах с пятого по седьмой учителями начальной школы. Вскоре и челябинский исполком распорядился перевести сто лучших учителей начальной школы в среднюю {194} 194 ЦАОДМ. Ф. 1934. Оп. 1. Д. 105. Л. 1а; ГА РФ. Ф. 2306. Оп. 69. Д. 2329. Л. 68, 147-149; Ф. 2306. Оп. 70. Д. 2425. Л. 18-19; Кострулин Н. Учитель начальной школы на пороге второй пятилетки. С. 97. .

Переход от всеобщего к обязательному обучению также добавил забот учителям: прежде они занимались с теми, кто добровольно пришел на занятия, теперь же их обязали строго следить за посещаемостью всех зачисленных детей [19] Обязательное школьное обучение следовало за укреплением мощи государства, при этом от всех граждан, включая детей, требовалось активное участие в общественной жизни. См.: Sinel A. The Campaign for Universal Primary Education in Russia. P. 502-503; Tyack D. Ways of Seeing. P. 360-361; Eklof B. Russian Peasant Schools. P. 110-114; Curtis B. Building the Educational State. P. 16-25. . Тезис об обязательности звучал в ходе кампании повсеместно. В планах всеобщего обучения 1930 г. говорилось:

«Все граждане с иждивенцами восьми лет и старше обязаны отдать их в школу на целый день и обеспечить их обувью, одеждой, учебниками, тетрадями, если только дети не получат их бесплатно. Отказ подготовить детей к школе вызовет меры административного воздействия».

Как только взяла старт кампания всеобщего обучения, чиновники объявили, что теперь предстоит решать «проблему обязательности». Заместитель руководителя Наркомпроса Эпштейн строго указал в 1930 г., что, в то время когда вся страна борется за претворение в жизнь планов всеобуча, вне стен школы не должен остаться ни один ребенок {195} 195 Милютин В. Обобществление в колхозах // Правда. 1930. 20 февр. С. 5; На решающем этапе борьбы за всеобуч // Правда. 1930. 27 нояб. С. 1; Эпштейн М. Боевая задача // Народное просвещение. 1930. № 9. С. 5-8. .

Однако в следующие десять лет отделы образования регулярно признавали, что многие дети часто пропускают занятия. За недостаточное внимание к посещаемости подверглось критике сибирское школьное начальство. В Иваново уволили руководителя отдела образования, когда 3 тыс. детей школьного возраста не пошли в школу, та же участь постигла руководителя отдела образования города Бобрика, когда ежедневно занятия стали пропускать больше 10% учащихся. В конце 1937 г. узбекский Наркомпрос пришел к выводу, что 150 тыс. детей (15% от общего числа) ходят в школу нерегулярно {196} 196 Культурное строительство СССР: 1939. С. 47; Кондратьев А. Всеобуч на Бобриках. С. 69-72; Разрешить нерешенные вопросы всеобуча // ЗКП. 1935. 26 июля. С. 2; О срыве всеобщего обязательного начального обучения в Ивановской области // Бюллетень Наркомпроса. 1937. № 22. 15 нояб. С. 9-10; Мелентьева А. П. Развитие народного образования в западносибирской деревне // Культурное развитие советской сибирской деревни. 1937 — июнь 1941. Новосибирск: Наука, 1980. С. 185. .

Отделы образования и их партийные организации то и дело получали выговоры за прогулы учащихся и за то, что в школы зачислено мало детей, доставалось порой и родителям. В начале 1938 г. начальник сельского отдела образования подверг критике родителей, которые «незаконно удерживали детей дома… без уважительных причин». Процитировав объяснительную одного из родителей: «Он мой сын. Хочу — буду его учить, а не захочу — не буду», — этот начальник доложил, что двое так называемых отцов будут привлечены к уголовной ответственности. Чиновник Наркомпроса Малышев призвал к «решительной борьбе» с родителями, которые «злостно нарушают закон о всеобщем обязательном обучении», отказываясь посылать детей в школу «по тем или иным причинам» {197} 197 НА РАО. Ф. 10. Оп. 1. Д. 13. Л. 134; Ф. 10. Оп. 1. Д. 21. Л. 5; Малышев М. П. Сельская школа РСФСР // Советская педагогика. 1938. № 7. С. 30. . В таких ситуациях использовались и увещевания. В 1937 г. журнал «Работница» убеждал женские комитеты обеспечить посещаемость школы учениками: организовать их доставку до места, расследовать каждый случай прогула и вести работу с родителями — все под лозунгом «Чтобы ни один ребенок не остался вне школы!» {198} 198 Всеобщее обязательное обучение // Работница. 1937. № 25. С. 3-4. .

Из интервью с советскими эмигрантами можно узнать о разных способах обеспечения посещаемости. Бывший ученик из Черниговской области описывает крестьянина, отца семейства, «осужденного за то, что держал дома двух своих сыновей, потому что ненавидел советский строй», а другой бывший ученик из Черкасской области вспоминал, что его мать обещали прикончить, если не отправит детей в школу. Бывший ученик из Полтавской области, однако, не смог припомнить таких крайностей: «К родителям, чьи дети не ходили в школу, никаких мер не принималось… Не слышал ни об одном случае, когда бы у родителей отобрали детей только за то, что они не посещали занятий» {199} 199 Education in the Soviet Union. Р. 3-5, 21-22. . Родителей могли серьезно наказать, хотя случалось такое нечасто.