Е. Томас Юинг - Учителя эпохи сталинизма: власть, политика и жизнь школы 1930-х гг.

Однако, как и социальное происхождение, родственные связи с арестованными далеко не всегда и не в первую очередь определяли судьбу учителя. В начале 1937 г. Бубнов потребовал увольнения двух учительниц, обосновав это их низким профессионализмом, «антисоветскими» высказываниями, а также из-за ареста их мужей как «врагов народа». В данном случае вместе с родственными связями причиной гонений стали профессиональные качества и необдуманные высказывания самих женщин {609} 609 ГА РФ. Ф. 2306. Оп. 69. Д. 2293. Л. 57. .

Дело смоленской учительницы Немировой привлекло внимание и районного, и областного отделов образования, и даже Наркомпрос не остался безучастным, когда ему сообщили, что у нее нет документов об образовании, а ее муж, тоже учитель, арестован. В письмах, которыми два года обменивались районные, областные и центральные власти, об арестованном муже ничего не говорится, следовательно, образование и качество обучения волновали начальство гораздо больше, чем арест одного из членов семьи {610} 610 Там же. Д. 3518. Л. 20-27. .

Таким образом, родственным связям и социальному происхождению политическая оценка давалась в зависимости от этапа развития сталинизма. Когда осенью 1937 г. чиновники Змиевского районо уволили больше семидесяти учителей, они следовали установленному Центральным комитетом партии правилу: арестовывать (и подвергать наказанию) жен, детей и других родственников так называемых врагов народа. Несколько месяцев спустя ЦК партии раскритиковал такие увольнения, сославшись на откровенный произвол в отношении учительницы Журко, чей брат на самом деле не был арестован.

Но, хотя в данном частном случае учительницу и восстановили на работе после увольнения за якобы имевшие место антисоветские действия родственника, это восстановление справедливости не означало отмены в других случаях наказания учителей за их собственные высказывания и действия, считающиеся антисоветскими. На самом деле критика партией «чрезмерной» бдительности заставляла учителей в школе и в повседневной жизни еще строже следовать установленным властями правилам.

Репрессии угрожали человеку еще и потому, что не было никакого определенного порядка действий или четкого политического курса. В конечном итоге, судьбами людей распоряжались лица, обладавшие хоть какой-нибудь властью. Именно они решали: кому, когда, как воздать и за какие деяния и связи. Власть выбирала: ты — «хороший, честный человек» или ты — «враг народа» — и своему выбору придавала силу закона. Как будет показано в следующем разделе, учителя в силу своего профессионального статуса от такого произвола зависели особенно сильно.

К учителям всегда были прикованы испытующие взгляды учеников, школьного начальства и местных жителей. Бывший учитель и директор школы сравнивал свое положение с жизнью инженеров или заводских рабочих: «[Я] не мог расслабиться ни на минуту, мне приходилось говорить, и говорить только правильные вещи». Риск сказать что-то «неправильное» был велик, учителям грозило наказание за случайную реплику, на самом деле не содержащую никакой политики. Один бывший директор описал такой случай:

«Учитель в моей школе писал примеры на доске. Чтобы отделить их друг от друга, он проводил линии, которые случайным образом оказались похожими на свастику. Об этом сообщили куда следует, и он был наказан» {611} 611 HP. А. № 61. Р. 14; № 1434. Р. 8. .

В такой же манере советские руководители обвиняли учителей — «классовых врагов» в распространении среди учащихся «антипролетарской» идеологии через выполнение заданий с «откровенно контрреволюционным содержанием». Например, учитель математики спросил учеников, какую прибыль советское государство «получает от рабочих», когда продает им молоко, купленное по заниженной цене у колхозников. Инспектор пришел к выводу, что из этого вопроса следует, будто советский народ эксплуатируется своим правительством. Учитель возразил, что «для таких выводов нет достаточных оснований», и предложил ученикам самим поискать решение проблемы. Инспектор же в соответствии с официальной линией вновь раскритиковал учителя за то, что тот придает «контрреволюционное» звучание вполне нейтральной теме. Инспектор заключил свой доклад предостережением, которое вполне соответствует ситуации, сложившейся в стране к лету 1937 г.: «Враг может применить к своей выгоде недостаток бдительности и воспользоваться этой лазейкой» {612} 612 НА РАО. Ф. 17. Оп. 1. Д. 63. Л. 201. .

Учителя могли быть наказаны даже за бездействие, если они не исправляли «неправильные» утверждения. Школьные руководители докладывали о наказании учителей, которые не обратили внимания на следующие ответы учеников: Советский Союз имеет колонии, правительство заставляет рабочих голодать, роль Сталина в революции 1917 г. преувеличена. Когда учительница Бабина спросила, чем капиталистические страны опасны для Советского Союза, ученик неожиданно ей ответил: «Если буржуазия нападет, зажиточные крестьяне поднимут восстание и при поддержке колхозников выступят против Советского Союза». Как доложил комсомольский инспектор, вместо того чтобы опровергнуть это «контрреволюционное» заявление, Бабина ошибочно позволила учащимся обсудить, почему колхозники могут присоединиться к антисоветскому выступлению {613} 613 РГАСПИ. Ф. 1М. Оп. 23. Д. 1128. Л. 64-64; Ф. 1М. Оп. 23. Д. 1265. Л. 38; Юзовцев М. Классовый враг на культурном фронте // ВМ. 1929. 28 сент. С. 2; Бубнов А. Об извращениях в воспитательной работе // ЗКП. 1935. 14 марта. С. 2. .

Бабина, очевидно, хотела пробудить в детях активность. Бывало, что учителя и вполне сознательно ставили под сомнение, хотя и неявным образом, некоторые установки официальной политики. Московского учителя географии С. П. Завистовского обвинили в распространении «антисоветизма» за рассказ на уроке о том, что в Германии везде чисто и больше порядка, чем в Советском Союзе. В Сибири на уроке арифметики учитель дал решить детям задачу на вычитание, в которой требовалось ответить, сколько скота забивают в колхозе. Тотчас же последовало обвинение в сочувствии к крестьянам, которые режут скотину, вместо того чтобы передать ее колхозу. Другие учителя давали задачи по арифметике, из которых выходило, что единоличники производят продукции больше колхозников {614} 614 РГАСПИ. Ф. 1М. Оп. 23. Д. 1128. Л. 66; ГА РФ. Ф. 2306. Оп. 69. Д. 2297. Л. 5-6; НА РАО. Ф. 17. Оп. 1. Д. 63. Л. 201; С. X. Решительно изгонять классового врага из рядов советского учительства // ЗКП. 1933. 29 марта. С. 2; Бычков Г. По Каратузовскому району // Просвещение Сибири. 1932. № 13-15. С. 83. . Во всех этих случаях учителя прямо или косвенно ставили под сомнение некоторые официальные утверждения и тем самым давали повод для обвинений в пропаганде враждебных взглядов.