Е. Томас Юинг - Учителя эпохи сталинизма: власть, политика и жизнь школы 1930-х гг.

Трейвус столкнулась с самым опасным обвинением сталинского террора: «враг народа». Бывшие советские граждане в эмиграции считали аресты учителей крайностями. Бывшего директора школы, как он вспоминал, арестовали в 1929 г. за использование поддельных документов, а в 1934 г. уже как «украинского националиста». В заключении его девять месяцев «нещадно избивали». Другой бывший учитель, в 1939 г. просидевший в тюрьме четыре месяца, описал заключение под стражу так:

«Многих учителей арестовывали ночью, и никто не знал почему. За ними просто приходили ночью и забирали, потом иногда ходили слухи, что человек однажды сказал то-то и то-то, но правды никто никогда узнать не мог».

Одного директора школы вызвали для беседы и арестовали, а учителя «взяли ночью, не дав даже одеться» и «больше никто его не видел» {622} 622 HP. A. № 493. Р. 39-40; № 1434. Р. 8; № 1517. Р. 23-24; В10. № 494. Р. 12. .

Эти примеры говорят и о размахе репрессий. Один бывший директор школы говорил об увольнении в 1937-1938 гг. многих учителей; у другого бывшего учителя в это время арестовали троих коллег; бывший рабочий вспоминал, что «множество учителей взяли под стражу, время от времени проходила волна арестов, как это и вообще происходило в Советском Союзе»; другой бывший учитель говорил, что «во многих случаях учителей сажали в тюрьму, так как они учили тому, что не было предписано сверху». По воспоминаниям, многих учителей «забирали лишь за пару слов» или за «случайную оговорку» {623} 623 HP. A. № 61. Р. 24; № 91. Р. 18; № 111. Р. 15-19; B10. Nb 258. Р. 10; № 388. Р. 7; № 491. Р. 7. .

Если эмигранты об арестах учителей говорили часто, то советские источники о судьбе уволенных упоминают изредка. Сталинградского учителя К. В. Зорина арестовали по обвинению в аморальном поведении, пьянстве на людях и антисоветских высказываниях; учителя Вольского в Барнауле арестовали как шпиона; в начале 1937 г. в одном районе Москвы спецслужбы забрали по меньшей мере десять учителей; в другом районе столицы органы НКВД разоблачили «врагов» среди учителей-коммунистов, которые тут же подверглись аресту {624} 624 ГА РФ. Ф. 2306. Оп. 69. Д. 3518. Л. 92-94; РГАСПИ. Ф. 1М. Оп. 23. Д. 1265. Л. 15-17; Токарев Н. Кому доверена аттестация учителей в Крыму // Правда. 1937. 19 сент. С. 2; Кор. И. Коммунисты-просвещенцы обсуждают отчет парткома // ВМ. 1938. 17 апр. С. 2. . Однако только эти крохи информации и можно найти в советских архивах и публикациях.

Ввиду недостаточной информации и замалчивания проблемы в официальных документах, очевидно, на вопрос о количестве репрессированных в 1930-е гг. учителей точного ответа дать нельзя. Из имеющихся источников невозможно узнать даже о количестве уволенных из школы. При этом больше всего сведений о снятых с работы можно получить из отчетов о кампании переаттестации в самое лютое время террора. С лета 1936 г. до конца 1940 г. были уволены приблизительно 22 тыс. учителей, то есть 3% от общего числа. Но сюда входят снятые с работы как за недостаточное образование или низкую квалификацию, так и по политическим обвинениям, а значит, судить о масштабе репрессий по этим цифрам нельзя {625} 625 Ewing E. Т. Stalinism at Work. P. 218-235. .

Даже в начале переаттестации, когда местное начальство откровенно выискивало «политические просчеты», увольнения редко превышали 3%, хотя кое-где бывало и побольше: 10% в Белоруссии, 15% в Киргизии, 25% в Дагестане и заставляющие задуматься 50% в четырех районах Новосибирской области. Однако даже при невысоких процентах общее число уволенных поражает. В Грузии за четыре месяца (сентябрь 1937 г. — январь 1938 г.) отстранили от работы 1,2 тыс. учителей. В Смоленской области за то же время уволили 500 человек. В Татарской республике в декабре 1937 г. потеряли работу 150 учителей {626} 626 ГА РФ. Ф. 2306. Оп. 69. Д. 2357. Л. 97; Ф. 2306. Оп. 69. Д. 2424. Л. 37-39; Ф. 2306. Оп. 69. Д. 2702. Л. 36-37; Горбунов Т. Кому доверена аттестация учителей в Белоруссии // Правда. 1937. 10 авг. С. 2; Закончена аттестация учителей // Правда. 1939. 15 июля. С. 4; Новосельский С. Лжеразоблачители // УГ. 1938. 13 февр. С. 2; Лихачев А. Аттестация учителей // УГ. 1938. 15 марта. С. 2; Корнилов А. Головотяпы в аттестационных комиссиях: Издевательство над учителями // КП. 1938. 4 авг. С. 3. .

Когда в январе 1938 г. вышло постановление ЦК партии, круто изменившее освещение политических репрессий, руководители органов управления образованием, включая нового наркома П. А. Тюркина [Тюркин Петр Андреевич, в годы войны начальник политуправления Ленинградского фронта, в январе 1950 г. исключен из партии в связи с расследованием «ленинградского дела», арестован и вскоре умер в Бутырской тюрьме, позднее реабилитирован. — Примеч. пер.], начали клеймить «массовый характер» «необоснованных» и «огульных» увольнений «перестраховщиками» и «карьеристами». В 1937 г. в одном районе на Украине «одним росчерком пера» уволили 50 учителей по «черному списку», составленному районным руководством и утвержденному областными властями. В Ярославской области сняли с работы 200 «честных учителей» (менее 2%) исключительно по политическим мотивам, в т. ч. 22 человека уволили одним распоряжением. В Крыму инспектор ездил по районам, добывая «компрометирующие материалы» на учителей. В конце 1937 г. по всему Советскому Союзу учителей увольняли на основании непроверенных заявлений и доносов, «без всяких оснований и изучения полученных материалов», а просто за «неспособность обеспечить в школе коммунистическое воспитание» {627} 627 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 21. Д. 2580. Л. 21; ЦАОДМ. Ф. 1934. Оп. 1. Д. 124. Л. 22; Низкодубов Г. Перестраховщики // УГ. 1938. 25 янв. С. 3; 1-й всесоюзный съезд профсоюза работников дошкольных учреждений и детских домов // УГ. 1938. 27 янв. С. 2; Тюркин П. А. Удесятерить заботы об учителе // УГ. 1938. 1 февр. С. 2-3; Медов В. Злоключения учителя Пацкина // УГ. 1938. 25 марта. С. 2; Родин А. , Генкин М. Перестраховщики из Наркомпроса Украины // Известия. 1938. 27 янв. С. 3; Корнилов А. Головотяпы в аттестационных комиссиях: Издевательство над учителями // КП. 1938. 4 авг. С. 3; Больше Сталинской заботы и внимания к учителю. С. 8-9; Большевистская чуткость, Сталинское внимание к учителю. С. 4. .

Тем не менее даже эти свидетельства «массовых» или «огульных» увольнений не дают возможности судить, сколько из них имели «политические» причины, а сколько — причины профессиональные. Резкий рост увольнений в конце 1937 г. — на пике террора — наводит на мысль, что большая часть этих репрессий имеет политические основания. В некоторых случаях, судя по объяснениям властей, профессиональные факторы, включая некомпетентность или слабую подготовку, оказывались такими же, если не более, важными причинами для снятия с работы, чем политические, «антисоветские высказывания» или связь с «враждебными элементами».

Чиновники из Дагестана в своем докладе несколько раз упоминают «неблагонадежных» учителей — «кулаков-мулл» [так у автора. — Примеч. пер.], «националистов» или «троцкистов», — что говорит о политических мотивах репрессий. Тем не менее, сказав о скрытых «врагах», эти дагестанские чиновники замечают, что «большинство уволенных не окончили даже начальной школы». Другими словами, людей снимали с работы по профессиональным причинам так же часто или даже чаще, чем по причинам политическим.