Рафаэль Гругман - Советский квадрат: Сталин–Хрущев–Берия–Горбачев

Хрущёв, ссылаясь на Берию, рассказывает о нервном срыве, случившемся со Сталиным в первые дни войны, когда только благодаря Берии, сохранившему самообладание, удалось организовать отпор немецко-фашистскому наступлению. Дабы избежать вольностей пересказа (о надуманных Волкогоновым диалогах мы уже говорили), я вынужден вновь прибегнуть к цитированию первоисточников.

«Когда началась война, у Сталина собрались члены Политбюро. Сталин морально был совершенно подавлен и сделал такое заявление: „Началась война, она развивается катастрофически. Ленин оставил нам пролетарское Советское государство, а мы его просрали". Буквально так и выразился. „Я, – говорит, – отказываюсь от руководства", – и ушёл. Ушёл, сел в машину и уехал на ближнюю дачу. „Мы, – рассказывал Берия, – остались. Что же делать дальше? После того как Сталин так себя показал, прошло какое-то время, посовещались мы с Молотовым, Кагановичем, Ворошиловым (хотя был ли там Ворошилов, не знаю, потому что в то время он находился в опале у Сталина из-за провала операции против Финляндии). Посовещались и решили поехать к Сталину, чтобы вернуть его к деятельности, использовать его имя и способности для организации обороны страны. Когда мы приехали к нему на дачу, то я (рассказывает Берия) по его лицу увидел, что Сталин очень испугался. Полагаю, Сталин подумал, не приехали ли мы арестовать его за то, что он отказался от своей роли и ничего не предпринимает для организации отпора немецкому нашествию? Тут мы стали его убеждать, что у нас огромная страна, что мы имеем возможность организоваться, мобилизовать промышленность и людей, призвать их к борьбе, одним словом, сделать всё, чтобы поднять народ против Гитлера. Сталин тут вроде бы немного пришёл в себя. Распределили мы, кто за что возьмётся по организации обороны, военной промышленности и прочего"» [207].

Хрущёва и Евгению Аллилуеву – она утверждает, что когда в августе (!) она приехала на ближнюю дачу, то Сталин выглядел растерянным – опровергает Судоплатов.

«В разных книгах, в частности в мемуарах Хрущёва, говорится об охватившей Сталина панике в первые дни войны. Со своей стороны могу сказать, что я не наблюдал ничего подобного. Сталин не укрывался на своей даче. Опубликованные записи кремлёвского журнала посетителей показывают, что он регулярно принимал людей и непосредственно следил за ухудшавшейся с каждым днём ситуацией. С самого начала войны Сталин принимал у себя в Кремле Берию и Меркулова два или три раза в день» [208].

Историкам сложно установить истину, одни свидетельства опровергаются абсолютно противоположными, но общеизвестно, что первое после начала войны публичное выступление Сталина прозвучало лишь 3 июля.

Благодаря решительным действиям Берии (такую же решительность он проявил в день смерти Сталина, когда все остальные члены Политбюро были подавлены) из пяти человек – Сталина, Молотова, Ворошилова, Маленкова и Берии – был создан Государственный Комитет Обороны, которому на время войны была передана вся полнота власти. Мобилизация тыла, создание в Сибири и на Урале, практически на пустом месте, мощной оборонной промышленности – заслуга Берии.

Автор не намерен идеализировать образ Берии. Он – продукт преступной системы, на его совести немало невинных жертв, но он же – и не самый худший её представитель. Следует быть объективным: многие его действия, особенно в годы войны – по мобилизации тыла, и после – по созданию ядерного паритета, шли на благо страны.

10 марта 1953 года. По приказу Берии созданы следственные группы для проверки и пересмотра фальсифицированных дел: «дела врачей», «мингрельского дела» и «дела МГБ».

17 марта он направил Маленкову проект постановления по реорганизации МВД, в котором предложил оставить в МВД только оперативный аппарат, передав все строительные главки и стройки, курируемые МВД, соответствующим министерствам. ГУЛАГ, по его мнению, должен быть передан в Министерство юстиции. Предложение Берии было принято уже на следующий день и утверждено постановлением Совета министров.

24 марта Берия отправил записку Хрущёву с копией членам Президиума ЦК Маленкову, Молотову, Ворошилову, Булганину, Кагановичу, Микояну, Сабурову и Первухину, в которой предложил провести широкую амнистию и освободить из мест заключения лиц, осуждённых за преступления, не представляющие серьёзной опасности для общества. Проектом Указа предлагалось освободить из мест заключения до миллиона человек – едва ли не каждого второго.

27 марта Президиум Верховного Совета такой Указ принял. На свободу вышли 1,2 миллиона заключённых. Четыреста тысяч находящихся в разработке следственных дел, таких как опозданиена работу более чем на пять минут или кража трёх колосков, было прекращено.

Берия развернул кипучую деятельность. Ускоренными темпами продолжалась проверка и развенчание обвинений по сионистскому заговору и «делу врачей». Берия приказал пересмотреть дела Эйтингона и Райхмана и быстро утрясти все формальности, необходимые для их освобождения. В конце марта были освобождены высокопоставленные работники МВД, Эйтингон, Райхман, Селивановский, Белкин, Шубняков и другие, арестованные по обвинениям в сокрытии «сионистского заговора».

2 апреля 1953 года – ещё месяц не прошёл после смерти Сталина – Берия отправил письмо в Президиум ЦК КПСС, доказывающее, что, злоупотребив властью, Сталин и Игнатьев сфабриковали «дело врачей». Приводим его в сокращении [209].

В ПРЕЗИДИУМ ЦК КПСС

тов. МАЛЕНКОВУ Г. М.

В ходе проверки материалов следствия по так называемому «делу о врачах-вредителях», арестованных быв. Министерством государственной безопасности СССР, было установлено, что ряду видных деятелей советской медицины, по национальности евреям, в качестве одного из главных обвинений инкриминировалась связь с известным общественным деятелем – народным артистом СССР МИХОЭЛСОМ. В этих материалах МИХОЭЛС изображался как глава антисоветского еврейского националистического центра, якобы проводившего подрывную работу против Советского Союза по указаниям из США.

Версия о террористической и шпионской работе арестованных врачей ВОВСИ М. С, КОГАНА Б. Б. и ГРИНШТЕЙНА А. М. «основывалась» на том, что они были знакомы, а ВОВСИ состоял в родственной связи с МИХОЭЛСОМ.

Следует отметить, что факт знакомства с МИХОЭЛСОМ был также использован фальсификаторами из быв. МГБ СССР для провокационного измышления, обвинения в антисоветской националистической деятельности П. С. ЖЕМЧУЖИНОЙ, которая на основании ложных данных была арестована и осуждена Особым совещанием МГБ СССР к ссылке.

Следует подчеркнуть, что органы государственной безопасности не располагали какими-либо данными о практической антисоветской и тем более шпионской, террористической подрывной работе МИХОЭЛСА против Советского Союза.