Рафаэль Гругман - Советский квадрат: Сталин–Хрущев–Берия–Горбачев

В чем оба автора сходятся: Берия был арестован маршалом Жуковым, лично возглавившим группу боевых генералов. Но их свидетельства опровергает Серго Берия, который приводит слова Жукова. [214]

«Не верь ничему. Ты знаешь, какими друзьями мы были с твоим отцом. Все, что мне приписывают, не имеет ко мне ни малейшего отношения". Отцу приписывают интриги против Жукова, Жукову – арест моего отца… Все это продолжается уже сорок лет. Дописались уже до того, что отец в совершенстве владел приёмами джиу-джитсу, и это обстоятельство вызвало серьёзные опасения у людей, якобы участвовавших в аресте отца. Лишь Жуков, пишут, уверенно произнёс: „Ничего, справлюсь…" Уж очень хотелось Хрущёву и всей партийной верхушке украсить ложь именем знаменитого полководца».

Комментировать тяжело. Согласен с Серго и со многими другими авторами, указывающими, что Жукова заставили вписать в свои мемуары строки о полковнике Брежневе и надуманные факты о враждебной деятельности Берии. Родственники Жукова говорили, что цензоры заставляли его переписывать целые страницы, и если он не пошёл бы на компромисс, то его воспоминания не были бы опубликованы. Микоян так и пишет: «Зная на собственном опыте наших редакторов, воспитанных агитпропом, я не могу судить, где работа этих редакторов, а где перо самого Жукова» [215].

Микоян не удержался и упрекнул Жукова за «достоверность» его мемуаров [216].

«Но почему-то он не написал о том дне, когда Сталин появился в Наркомате обороны в первый или второй день войны ночью, с ним были Молотов, Берия, Маленков и я, и Жуков в ответ на нападки Сталина разрыдался. Этот факт не компрометирует Жукова, ни в какой степени. Зато характеризует Сталина. И Жуков почему-то об этом умолчал. Или там «поработали» редакторы? Я по своему опыту знаю, на что они способны, если имеют указания от своего начальства».

Примеров достаточно, чтобы ко всей советской исторической и мемуарной литературе относиться с оглядкой, делая скидку на цензоров.

Допускаю, что написанное Жуковым (и не только им) о Лаврентии Берии не соответствует действительности и было навязано редакторами. Сын Берии неоднократно подчёркивает, что его отец дружил с Жуковым, они часто вместе выезжали на фронт, и в частных беседах Жуков всегда тепло отзывался об его отце.

Но я не исключаю, что Жуков солгал сыну Берии и он действительно арестовывал его отца. В созданной большевиками стране главенствовал страх, все друг другу лгали и предавали. Сперва «кристально чистые» стеснялись, затем, привыкнув, легко подписывали смертные приговоры и утешали себя тем, что все так делают. Но когда настало время глядеть в глаза детям своих жертв, признаться в малодушии они не смогли – наступила новая полоса лжи: отрицание своей вины.

Сын Берии и ссылки на его книгу упоминаются так часто, что настало время коротко о нем рассказать. При естественном недоверии, возникающем к автору (сын обеляет отца), у кого-то может возникнуть предположение, что правительственные награды и головокружительное продвижение по службе – в двадцать восемь лет Серго стал доктором наук и руководителем крупного КБ – он получил благодаря отцу. Попробуем опровергнуть, хотя в какие-то моменты родство ему помогало.

Из биографии Серго Берии [217]. Серго Лаврентьевич Берия родился в Тбилиси 24 ноября 1924 года. В первые дни войны по рекомендации райкома комсомола он был направлен в разведшколу, на ускоренных трёхмесячных курсах получил радиотехническую специальность и в звании техника-лейтенанта отправлен в армию. Служил в Иранском Курдистане (1941) и на Северном Кавказе (1942).

В октябре 1942 года был направлен на учёбу в Ленинградскую военную академию связи, откуда для выполнения секретных заданий неоднократно отзывался по личному указанию Верховного Главнокомандующего. Для прослушивания разговоров Рузвельта, Черчилля и ближайшего их окружения на Тегеранской и Ялтинской конференциях Сталину требовался специалист по радиоразведке, владеющий иностранными языками, которой пользовался бы его абсолютным доверием. Серго был незаменим – он владел немецким, английским, французским, датским, голландским и японским языками.

В 1947 году после окончания Военной академии Серго направили в проектно-конструкторскую организацию (знаменитый КБ-1), где по июль 1953 года он работал на должностях главного инженера и главного конструктора. За успешное выполнение правительственного задания по созданию новых образцов вооружения – ракетных систем – он был награждён орденом Ленина и удостоен Государственной премии СССР. В 1948 году он защитил кандидатскую, а в 1952 – докторскую диссертации.

После ареста отца, в июле 1953 года, Серго был арестован и до конца 1954 года содержался в одиночном заключении сначала в Лефортовской, а затем в Бутырской тюрьмах.

После освобождения ему вручили паспорт на имя Сергея Алексеевича Гегечкори и отправили в ссылку, в Свердловск, где почти десять лет он проработал в «почтовом ящике», в должности старшего инженера. В связи с болезнью матери (ей потребовалось сменить климат) его перевели в Киев, в п/я 24, преобразованный впоследствии в НИИ «Квант». Здесь он прошёл все ступени: от ведущего конструктора и начальника отдела системного проектирования до главного конструктора комплекса Отделения новых физических проблем ИПМ Академии наук УССР. В 1990 году он стал научным руководителем и Главным конструктором Киевского филиала ЦНПО «Комета».

Если бы он не был известным ученым, занимавшимся разработкой ракетной техники, то его биография закончилась бы летом 1953 года. До ареста он занимался разработкой системы для подводного старта баллистической ракеты. Находясь в Бутырке, он получил возможность продолжить расчёты. Специальная комиссия проверила его разработки и вынесла решение: проект надо реализовывать. «Оборонка» перевесила. Ему сменили фамилию, отобрали научную степень и правительственные награды и предложили выбрать город и КБ, исключая Москву, где он мог бы продолжить свою работу.

Серго писал: «Позднее системой, созданной мною в московской тюрьме, будут оснащены все отечественные ракетно-ядерные подводные лодки» [218].

Как видно из его биографии, он действительно был известным ученым, работал в разведке и в оборонной промышленности. После освобождения, выполняя ответственные проекты для военно-промышленного комплекса, он неоднократно встречался со многими видными партийными и государственными деятелями – Андроповым, Устиновым, Курчатовым, Ванниковым, и имел возможность получать интересующую его информацию «из первых рук».