Альберт Манфред(Отв.редактор) - История Франции т. 2

Как и предсказывал Робеспьер, война, с легким сердцем объявленная жирондистами, вскоре же привела к поражениям на фронте. Эти поражения не были следствием недостаточной храбрости и стойкости солдат. Напротив, армия, как и весь народ, была охвачена патриотическим порывом. Но командующие армиями генералы Лафайет, Люкнер, Рошамбо, высшие и старшие офицеры были настроены контрреволюционно и косвенно способствовали успеху противника. Из королевского дворца в Париже нити измены протягивались к штабам интервенционистских армий. Французские войска отступали по всему фронту. Над революционной Францией нависла грозная опасность. Король, уже уверенный в близком торжестве, 13 июня уволил министров-жирондистов и снова вернул к власти фейянов.

Ни Законодательное собрание, ни жирондисты — «партия государственных людей», как иронически называл ее Марат [44] «Journal de la Republique francaise», N 138. 2.III 1793. , не могли, не умели организовать силы народа. Эту задачу взяли на себя Робеспьер, Марат, революционные демократы-якобинцы. Они раньше выступали против объявления войны. Но раз война идет, раз на Францию движутся войска контрреволюционной Европы, ее надо вести по-революционному.

Их призывы были услышаны. Народ ответил на возрастание опасности широким патриотическим движением. Повсеместно, во всех департаментах, стали создаваться батальоны добровольцев, торопившихся грудью встретить врага. Под звуки «Песни рейнской армии», гениального творения Руже де Лилля, воплотившего гнев и отвагу революционного народа, марсельские добровольцы-федераты шли на фронт. Вскоре «Марсельезу» пела вся страна. Вооруженный народ был полон решимости преградить дорогу иностранным завоевателям, шедшим на Париж.

Под давлением народа 11 июля Законодательное собрание объявило отечество в опасности Все мужчины, способные носить оружие, должны были в рядах армии защищать родину. Но нерешительное, колеблющееся Законодательное собрание не обладало ни волей, ни способностью претворить декрет 11 июля в жизнь Оно не умело и не хотело осуществить главное — искоренить измену, гнездящуюся в самом Париже, во дворце короля.

Народ это понимал К неудовлетворенности социальными и политическими результатами революции присоединились страх за судьбу родины, оскорбленное национальное чувство, ненависть к предателям и изменникам, умножающим бедствия страны. Народный гнев сосредоточился теперь против монархии, против королевы-«австриячки» и двоедушного, лживого короля, обманывавшего свой народ.

Требование свержения монархии с конца июня — начала июля обретает все новых и новых сторонников в батальонах федератов, в народных низах столицы и провинции. Тщетно жирондисты, напуганные огромным размахом движения, призывали к уважению конституционных норм. «Надо спасти государство каким бы то ни было образом: антиконституционно лишь то, что ведет к его гибели», — возражал Робеспьер [45] M. Robespierre. Oeuvres completes, t. IV, p. 307. , и это был истинно революционный взгляд на вещи. Лишь инициатива народа, его действенное вмешательство в ход событий могли спасти революцию.

3 августа в Париже стал известен опубликованный за неделю до этого манифест герцога Брауншвейгского, командующего армией интервентов. Манифест раскрывал цели интервенции: австрийская и прусская армии «намерены положить конец анархии во Франции… и восстановить законную власть короля». Манифест грозил покарать бунтовщиков и подвергнуть Париж, в случае если будет затронута особа французского короля, военной экзекуции и полному уничтожению.

Герцог Брауншвейгский, публикуя от имени австрийского императора и прусского короля это угрожающее послание, рассчитывал запугать французов. Манифест произвел прямо противоположное впечатление. Он вызвал гнев французских патриотов и лишь ускорил уже назревавшее народное восстание. 47 из 48 секций Парижа потребовали от Законодательного собрания низложения Людовика XVI. С 5 августа почти открыто парижские секции стали готовиться к выступлению.

10 августа народ Парижа, поддержанный отрядами федератов, прибывшими из провинций, поднял восстание. Тюильрийский дворец, защищаемый наемными швейцарскими солдатами, был взят штурмом. Король и королева, укрывшиеся было в здании Законодательного собрания, по требованию революционной Коммуны, руководившей восстанием, были арестованы и заключены в крепость Тампль. Монархия, существовавшая во Франции около тысячи лет, была свергнута [46] См. P. Chaumctte. Memoires sur la Revolution de 10 aout 1792. Paris, 1893; F. Braech. La commune du 10 aout 1792. Paris, 1911; A. Maihiez. Le dix aout Paris, 1931, h ap. .

По требованию Коммуны Законодательное собрание декретировало проведение выборов в Национальный конвент на основе новой избирательной системы, свободной от всех ограничений, связанных с имущественным цензом. Это значило, что вместе с монархией была ликвидирована и антидемократическая цензовая избирательная система. Французская революция, продолжая развиваться по восходящей линии, все явственнее обнаруживала свой народный характер.

Народное восстание 10 августа свергло не только тысячелетнюю монархию, но и политическое господство крупной буржуазии и ее партии — фейянов. На смену фейянам к политическому руководству пришли жирондисты. Они господствовали в Законодательном собрании, опираясь на поддержку перешедших на их сторону депутатов центра: в их руках фактически было правительство.

Но своеобразие положения, сложившегося после 10 августа, заключалось в том, что, наряду со старыми органами власти — Законодательным собранием и Исполнительным советом, возник новый орган, располагавший реальной властью в Париже — революционная Коммуна, опиравшаяся на революционный народ. Политическое руководство Коммуной принадлежало монтаньярам — якобинцам. Робеспьер, Марат, Шометт, Паш, в разное время вошедшие в ее состав, стали ее фактическими руководителями.

Уже на другой день после 10 августа обнаружились разногласия между Законодательным собранием и Коммуной. Все обострявшийся конфликт между официальными, «законными» органами власти и рожденной революционным творчеством масс Коммуной Парижа скрывал за собою более глубокое содержание. Прежде всего это была борьба Горы и Жиронды.

Жирондисты, при всех индивидуальных различиях их лидеров — Бриссо, Верньо, Бюзо, Ролана, представляли в конечном счете интересы провинциальной торгово-промышленной и земледельческой буржуазии, выигравшей от революции и потому на ранних ее этапах смело выступавшей против феодально-абсолютистских сил. Но, достигнув власти, превратившись, благодаря народному восстанию 10 августа (в котором они не участвовали), в правящую партию, жирондисты стали стремиться — как и ранее фейяны — к торможению революции. Они превращались в консервативную, а затем антиреволюционную силу, логикой борьбы скатывавшуюся к контрреволюции.