Альберт Манфред(Отв.редактор) - История Франции т. 2

Опубликование ордонансов, представлявших собой открытое нарушение хартии, попытку государственного переворота, произвело ошеломляющее впечатление в Париже. Вечером того же дня на собрании либеральных журналистов в помещении редакции газеты «Националь» была принята декларация, выражавшая протест против мер правительства, доказывавшая их незаконность и призывавшая население оказать сопротивление действиям властей. Одновременно на совещании владельцев парижских типографий было решено закрыть их в знак протеста против ордонансов [334] P. Mantoux. Patrons et ouvriers en juillet 1830. — «Revue d’histoire moderne et contemporaine», t. III, 1901. .

На следующий день, 27 июля в Париже вспыхнуло вооруженное восстание. Активное участие в нем приняли рабочие, ремесленники, торговые служащие, мелкие предприниматели и торговцы, студенты, отставные солдаты и офицеры [335] И. Зааитневич. К вопросу о руководстве массовым движением во время июльской революции. — «Летописи марксизма», III (XIII). М. — Л., 1930, стр. 32–62. . Руководство вооруженной борьбой осуществляли бывшие офицеры, студенты Политехнической школы, журналисты. Особенно значительной была роль членов Патриотической ассоциации [336] А. И. Молок. Июльские дни 1830 г. в Париже. — «Исторические записки», т. 20. М. 1946, стр. 199–236. . Представители крупной буржуазии в большинстве своем придерживались пассивно выжидательной тактики.

28 июля восстание приняло массовый характер. Участниками его явились не только французы, но и выходцы из других стран: итальянские, испанские, португальские революционные эмигранты, поляки, греки, немцы, англичане, прогрессивные люди России. Некоторые из русских очевидцев этих событий (М. А. Кологривов, М. М. Кирьяков, С. Д. Полторацкий, Л. Л. Ходзько и др.) приняли непосредственное участие в уличных боях, сражались в рядах восставших парижан [337] О. В. Орлик. Россия и французская революция 1830 года. М., 1968, стр. 123–151. .

29 июля восставший народ с боем завладел Тюильрийским дворцом и поднял над ним трехцветное знамя революции 1789–1794 гг. Разбитые войска отступили в загородную резиденцию короля Сен-Клу. Несколько полков присоединилось к восстанию. Власть в Париже перешла в руки муниципальной комиссии, во главе которой стал либерально настроенный банкир Лафитт.

Перед лицом полной победы народного восстания в столице Карл X согласился отменить ордонансы 25 июля и дать отставку министерству Полиньяка. Во главе нового кабинета был поставлен герцог Мортемар, имевший репутацию сторонника хартии. Но попытка спасти монархию Бурбонов потерпела полную неудачу. Революция, вспыхнувшая под лозунгами защиты хартии и свержения министерства Полиньяка, победила под лозунгами: «Долой Карла X! Долой Бурбонов!»

30 июля собрание депутатов распущенной палаты объявило близкого к буржуазным кругам герцога Луи-Филиппа Орлеанского «наместником королевства» (временным правителем). 2 августа Карл X отрекся от престола в пользу своего внука герцога Бордоского. Через несколько дней свергнутому королю пришлось под давлением масс бежать вместе со своей семьей за границу.

В некоторых крупных городах (Марселе, Ниме, Лилле и др.), а также в некоторых сельских районах ультрароялисты пытались поднять на защиту монархии Бурбонов отсталые слои населения, находившиеся под влиянием католического духовенства. Это привело к кровопролитным столкновениям, особенно бурным на юге и на западе, где позиции дворянства были относительно более прочными. Однако открытые выступления приверженцев старой династии («карлистов») против новой власти были довольно быстро подавлены.

9 августа Луи-Филипп был провозглашен «королем французов». Вскоре вся страна признала совершившийся переворот.

Слабость республиканской партии и неорганизованность рабочего класса позволили крупной буржуазии захватить в свои руки власть и помешать углублению революции, установлению республики. 14 августа была принята новая хартия, более либеральная, чем хартия 1814 г. Права палаты депутатов были несколько расширены, наследственность звания пэров отменена, имущественный ценз для избирателей немного снижен, вследствие чего число их увеличилось со 100 тыс. до 240 тыс. Права католического духовенства были ограничены (ему запрещено было владеть земельной собственностью). Выплата денежного возмещения бывшим эмигрантам по закону 1825 г. продолжалась еще некоторое время (до 1832 г.), но создание новых майоратов было прекращено. Цензура временно была отменена. Введено было местное и областное самоуправление, восстановлена национальная гвардия (то и другое на основе имущественного ценза, т. е. исключительно для имущих слоев населения). Но полицейско-бюрократический государственный аппарат остался нетронутым. Остались в силе и суровые законы против рабочего движения.

Передовая общественность Англии, Германии, России, Бельгии. Италии, США и многих других стран горячо приветствовала революцию во Франции как серьезный удар по реакционной системе Священного союза. Особенно ярко выразил свою радость по поводу этого события Гейне. «Солнечные лучи, завернутые в бумагу», — так охарактеризовал в своем дневнике 6 августа газетные сообщения о революции во Франции великий немецкий поэт.

Восторженно встретил революционный переворот во Франции и видный немецкий публицист радикального направления Людвиг Бёрнс [338] Л. Берне. Парижские письма. Менцель-французоед. М., 1938, стр. 4–5, 17, 19, 26–27. .

Живой интерес к июльской революции проявлял А. С. Пушкин, считавший, что бывшие министры Карла X должны быть казнены как государственные преступники, и споривший по этому вопросу с П. А. Вяземским [339] Б. Томашевский. Пушкин и июльская революция. — «Пушкин». Книга вторая. Материалы к монографии (1824–1837). М., 1961, стр. 291–341. . М. Ю. Лермонтов откликнулся на эти события стихотворением, в котором называл Карла X тираном и прославлял «знамя вольности», поднятое парижским народом [340] М. Ю. Лермонтов. Полн. собр. соч., т. I. М., 1948, стр. 176–177 (стихотворение это впервые было опубликовано лишь в 1883 г.). . Горячее сочувствие встретила июльская революция у А. И. Герцена и у его друзей — членов революционных кружков, существовавших при Московском университете. «Славное было время, события неслись быстро, — писал потом Герцен, вспоминая об этом периоде. — …Мы следили шаг за шагом за каждым словом, за каждым событием, за смелыми вопросами и резкими ответами… Мы не только подробно знали, но горячо любили всех тогдашних деятелей, разумеется радикальных, и хранили у себя их портреты…» [341] А. И. Герцен. Собр. соч., в тридцати томах, т. VIII. М., 1956, стр. 133–134. . Сильное впечатление произвели революционные события во Франции на оппозиционно настроенные круги разночинного населения Петербурга и некоторых провинциальных городов, а отчасти и на крестьянство. «Общий голос в России вопиял против Карла X, — читаем в одном документе III отделения. — От просвещенного человека до сидельца-лавочника все твердили одно и то же: хорошо ему, поделом. Не соблюдал закона, нарушил присягу, так и заслужил то, что получил». Агенты III отделения с тревогой сообщали своему шефу, графу Бенкендорфу, что «самый простой ремесленник» осуждает поведение Карла X, что все те, «кому терять нечего», встретили известия о революции во Франции «с какою-то радостью, будто бы в ожидании чего-то лучшего» [342] О. В. Орлик. Россия и французская революция 1830 г., стр. 59–61. .