Ольга Косик - Голоса из России. Очерки истории сбора и передачи за границу информации о положении Церкви в СССР. 1920-е – начало 1930-х годов
- Название:Голоса из России. Очерки истории сбора и передачи за границу информации о положении Церкви в СССР. 1920-е – начало 1930-х годов
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент «ПСТГУ»050b4b88-f623-11e3-871d-0025905a0812
- Год:2013
- Город:Москва
- ISBN:978-5-7429-0641-4
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Ольга Косик - Голоса из России. Очерки истории сбора и передачи за границу информации о положении Церкви в СССР. 1920-е – начало 1930-х годов краткое содержание
В центре внимания автора монографии – информационный обмен в церковной сфере в период гонений. Автор кропотливо исследует пути и способы передачи информации о Русской Церкви за рубеж, останавливаясь на характеристиках тех деятелей, которые способствовали ее распространению. Особое внимание уделяется восприятию этих материалов различными группами церковной эмиграции. Выявление особенностей данного массива источников проводится в неразрывной связи с освещением истории их создания и распространения.
Голоса из России. Очерки истории сбора и передачи за границу информации о положении Церкви в СССР. 1920-е – начало 1930-х годов - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Архимандрит Ермоген (Голубев) был сыном профессора Киевской духовной академии и Киевского университета св. Владимира, доктора церковной истории С. Т. Голубева. В 1919 г. окончил Киевскую духовную академию. В сентябре 1919 г. епископом Феодором (Поздеевским) был пострижен в монашество. Той же осенью Св. Патриарх Тихон направил молодого иеродиакона миссионером в Киево-Печерскую лавру. В 1921 г. (или 1920 г.) Патриарх рукоположил его во иеромонаха. В 1920–1921 гг. о. Ермоген назначен членом Духовного собора Киево-Печерской лавры. В 1923 г. возведен в сан архимандрита. Служил в Киево-Печерской лавре. В ночь на Великий четверг 1923 г. были арестованы все православные епископы, пребывавшие в Киеве – Димитрий (Вербицкий), Василий (Богдашевский), Алексий (Готовцев) и Назарий (Блинов), наместник лавры архимандрит Климент, архимандрит Ермоген и три священника, в том числе о. Анатолий Жураковский.
Архимандрит Ермоген и священник Анатолий Жураковский были отправлены в г. Краснококшайск (ныне Йошкар-Ола). Они поселились в одном доме и почти каждый день совершали богослужение. Там же они были ненадолго арестованы. В 1924 г. в ссылку к своим духовным отцам приехал Георгий, рассказал о новостях церковной жизни, о намечаемых церковных группировках, а также о том, что он состоит членом совета лаврской общины и привез им денег от нее [402].
В 1924 г. исповедники получили свободу. О. Ермоген был единодушно избран братией лавры наместником; избрание было утверждено митрополитом Сергием (Страгородским).
С Косткевичем о. Ермоген познакомился в 1921 или 1922 г. у священника Анатолия Жураковского. Косткевич на допросе 31 января 1931 г., который вел следователь Карин, говорил, что был тесно связан с двумя лицами: священником Анатолием Жураковским и архимандритом Ермогеном (Голубевым). И того и другого он считал своими духовниками. Он давал показания: «…общение с ними составляло “святая святых” моей души, и в особенности в пору 1922–24 гг., с ними же связаны и мои планы на всю мою дальнейшую жизнь» [403].
Выход июльской декларации поставил архимандрита Ермогена, как все духовенство Киева, перед выбором – принять этот документ или примкнуть к группе противников декларации, во главе которой стоял его друг священник Анатолий Жураковский. Вероятно, стремясь разобраться в ситуации, архимандрит присутствовал на первом собрании ленинградских противников июльской декларации в декабре 1927 г. на квартире протоиерея Феодора Андреева, где присутствовали епископ Димитрий (Любимов), протоиерей В. Верюжский и др. Присоединиться к оппозиционерам о. Ермоген отказался.
В собственноручных показаниях, хранящихся в следственном деле, он писал:
«Лично я до последнего времени не мог искренно принять декларацию м[итрополита] Сергия. Принял ее лишь внешне, ради сохранения церковного единства. Моими единомышленниками в этом вопросе были прот[оиерей] М. Едлинский и прот[оиерей] А. Глаголев. Мы поддерживали друг с другом связь и устанавливали общий взгляд на декларации м[итрополитов] Сергия и Михаила и на раскол священника Жураковского. Не принимая искренне декларации, особенно из-за смущающих верующих выражений, мы убеждали не производить из-за этого раскола и решительно выступали против раскола Жураковского, так как не видели церковно-канонических оснований для него, усматривая в декларации политический акт» [404].
Поддерживая тесное общение с митрополитом Сергием, о. Ермоген стал связующим звеном в передаче информации из-за рубежа митрополиту Сергию. Еще в 1926 г. он через Николая Николаевича Буркова, который находился в переписке с митрополитом Антонием (Храповицким), получал церковные новости об эмигрантских деятелях Церкви [405].
Н. Н. Бурков был по-своему замечательной личностью. Заочный крестный сын митрополита Антония (Храповицкого), знакомого с отцом Николая Николаевича, Бурков служил в царской армии, в 1915 г. попал в германский плен. После того как правительство гетмана Скоропадского договорилось с немцами о возврате военнопленных, выехал в Киев. По протекции митрополита Антония стал начальником лаврской домовой охраны. Переписывался с келейником митрополита Антония архимандритом Феодосием, получая от него сведения о зарубежной Церкви, в свою очередь сообщая в Сремские Карловцы сведения о киевских знакомых. В 1927 и 1931 г. подвергался аресту [406]. Один из каналов передачи информации о Зарубежной Церкви митрополиту Сергию шел через Буркова.
На допросе архимандрит Ермоген показывал, что Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий попросил его проверить слух о кончине митрополита Антония (Храповицкого). Архимандрит Ермоген навел справки через Н. Н. Буркова и ответил митрополиту Сергию. После этого архимандрит Ермоген продолжал делиться с митрополитом Сергием церковными новостями, полученными через Буркова.
Деятельность Косткевича продолжила и расширила этот поток.
В течение 1929 г. Вельмин не получал писем из Киева, в этот период с полученной информацией знакомились архимандрит Ермоген и священник Анатолий Жураковский.
Архимандрит Ермоген (Голубев), как и Косткевич, был арестован по делу военно-офицерской организации «Весна». Во время следствия он признался, что с помощью Косткевича на протяжении длительного времени посылал за границу тенденциозную информацию о положении Православной Церкви в СССР в надежде вызвать вмешательство «белоэмигрантского общественного мнения в церковную жизнь СССР с целью принудить Советское правительство ослабить нажим на церковь» [407].
По его показаниям, события развивались следующим образом. В апреле или мае 1927 г. Г. А. Косткевич сообщил архимандриту Ермогену, что он имеет возможность через знакомого передать за границу списки ссыльных священнослужителей, и просил его совета. Архимандрит Ермоген одобрил начинание и дал Косткевичу фотографию группы соловецких ссыльных епископов. В начале зимы 1928/29 г. Косткевич информировал архимандрита Ермогена о своей переписке и о своем намерении в связи с совещанием епископов в Харькове в 1927 г. посылать за границу информацию церковного характера. В эти планы архимандрит Ермоген посвятил митрополита Сергия.
Часто обязанности курьера при контактах митрополита Сергия и архимандрита Ермогена исполнял архимандрит Феодосий (Михайловский), служивший в Китаевской пустыни (со схиархиепископом Антонием (Абашидзе). На допросе 26 февраля 1931 г. архимандрит Феодосий показывал: «Утверждаю, что между мною, архимандритом Голубевым и митрополитом Сергием была организационная связь на основе не только церковного порядка, но и нашей контрреволюционной деятельности. Подтверждаю это следующими фактами. Я являлся передаточным звеном между архим[андритом] Голубевым и митр[ополитом] Сергием и возил секретные материалы от Голубева к Сергию о нашей контрреволюционной деятельности и ответы Сергия. Голубев эти материалы хранил у себя на квартире в Китаево, часть у меня и часть у послушника Петра Русакова, прочие в Китаеве на даче Барановского. Кроме того, я лично митр[ополиту] Сергию, будучи в Москве в начале декабря 1930 г., говорил о том, что через польское консульство я направляю материал за границу. Митр[ополит] Сергий улыбался и говорил: хорошо, хорошо» [408].
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: