Ольга Косик - Голоса из России. Очерки истории сбора и передачи за границу информации о положении Церкви в СССР. 1920-е – начало 1930-х годов

Из писем М. А. Новоселова к Лосевым видно, как он редактировал полемические произведения своих единомышленников. Вот только один пример. Новоселов указывает в одной из работ неназванного автора «сделать должный вывод из Яросл[авского] “отложения” (имеется в виду документ об отходе от митрополита Сергия ярославских архиереев. – О. К. ), т. е. показать, что формула отложения носит явно канонический характер и что разрыв этот не какой-то своеобразно “административный”. Следует подчеркнуть и сказанное в заключении о необходимости “открытого раскаяния” м[итрополи]та Сергия и сделать определенный вывод, предупреждая снисходительный ответ м[итрополита] Аг[афанге]ла Сергию. Необходимо сотворить это, немедленно послать [454]Агафангелу и распространить, где можно. Поспешите, дорогие! Покоиться на лаврах нам, видно, рано…» [455].

Один из фрагментов из переписки М. А. Новоселова указывает на работу над композицией сборника, который мыслился не как конгломерат разрозненных письменных свидетельств, а в виде книги, построенной по продуманному плану. Так, он пишет Лосевым 18 апреля 1928 г.: «Пункты о соборе следовало бы озаглавить, чтобы читателю была ясна цель написания их. Можно так озаглавить: “Невозможность в настоящее время законного собора и отсюда необходимость уклониться от намеченного м[итрополитом] С[ергие]м”. Можно, разумеется, и иначе, но все-таки что-ниб[удь] надпишите при новом издании, которое следует распространить шире» [456]. Появление в сборнике документов «Дело митрополита Сергия» пункта 120, озаглавленного «Невозможность в настоящее время законного собора», свидетельствует, что желание Новоселова было выполнено.

Не подлежит сомнению, что не только вышеуказанные, но и многие другие документы сборника «Дело митрополита Сергия» написаны Новоселовым. В его следственном деле хранится «постановление о предъявлении обвинения» от 9 апреля 1929 г., где говорится, что «он являлся руководителем антисоветских церковников, ведущим их к переходу на нелегальное положение, распространявшим своеобразные циркуляры идеологического антисоветского характера с призывом к “мученичеству” и т. д.» [457]. Сотрудники ОГПУ считали, что Новоселовым написано около 20 «“циркуляров”, рекомендующих церковникам ту или иную тактику» [458].

М. А. Новоселов был арестован 23 марта 1929 г. Документов, датированных позднее этой даты, в сборнике нет, что, по-видимому, говорит о том, что с арестом мученика Михаила Новоселова комплектование сборника прекратилось [459].

Наталия Николаевна Андреева на допросе говорила, что ее муж сверял бумаги, предназначенные для отправки за границу, но, по ее словам, документы за рубеж не попали. «Бумаги эти состояли из документов, – говорила она, – освещающих наш отход от митр[ополита] Сергия. Я думаю, что муж знал о назначении этих бумаг именно для информации заграницы» [460].

Следователи, ведшие «Дело “Истинно-Православной Церкви”», приложили большие усилия, чтобы выявить контакты с заграницей подозреваемых лиц. В обвинительном заключении по данному делу целая глава посвящена этой теме. Чекисты упоминают имена двух лиц, которые могли быть замешаны в этом деле: биолога Марковича и некоего «астронома». В своих показаниях Н. Н. Андреева назвала его «Бернстрем»:

«Относительно Бернстрема, иностранца, могу дополнительно сообщить следующее: муж сказал мне, что этот иностранец знает Новоселова. Кроме того, священник сообщил мне, что бумаги, которые Бернстрем сверял с моим мужем и предназначенные для отправки за границу, туда не попали, как он ему, Советову, сообщил» [461].

В обвинительном заключении приводится другой вариант фамилии – Бретстед. Там говорится: «…Новоселов и бывший офицер, поп Измаил Сверчков (участник церковно-политического центра), направили в Ленинград к участникам ленинградского церковно-административного центра иностранного подданного Михаила Бретстеда, астронома, с целью получения подробной информации об организации для передачи за границу. Бретстед был в Ленинграде у участников организации: бывш[его] кавалерийского офицера, попа Советова и у попа Боголюбова. Кроме того, он три раза был у попа Андреева Федора и у его жены Андреевой Наталии Николаевны. У всех перечисленных лиц Бретстед просил сведения об организации и предлагал наладить связь с зарубежными контрреволюционными организациями через дипломатические миссии».

В книге А. А. Тахо-Годи «Лосев» проливается свет на эти события. Она пишет: «В допросе Н. Н. Андреевой появился и некий, судя по костюму, иностранец по фамилии Бернстрем, который приезжал к Андреевым от Новоселова, и ему были якобы переданы бумаги для информации за границу, но, видимо, туда не успели попасть (15/IV– 1931, л. 267). Этот загадочный иностранец, как я обнаружила, носит другую фамилию, и вовсе он не иностранец, это общий знакомый В. Д. Пришвиной и Олега Поля. Зовут его М. М. Бренстед» [462].

Священник Александр Советов на допросе 9 декабря 1930 г. говорил: «Относительно связей нашей организации с заграницей у меня нет сколько-нибудь связного представления. Но один случай мне хорошо запомнился. В один из будних дней в церкви Воскресения на крови к священнику Сергию Боголюбову обратился средних лет (лет 30–35) человек, блондин, среднего роста, скорее полный, назвавшийся духовным сыном отца Измаила, московского священника; он заявил, что, будучи заграничным подданным, предлагает свои услуги по части каких-либо сообщений или отвоза документов, что он может сделать через консульство или через миссию (Норвежскую или Датскую). Боголюбов направил его ко мне. Я сказал ему, что у нас ничего особенного нет для передачи. Я говорил с Натальей Николаевной Андреевой относительно этого случая. Откровенно говоря, я боялся, что это – агент ГПУ. Она меня успокаивала, рассказав, что у мужа ее, Федора Андреева, был действительно знакомый иностранец, духовный сын священника Измаила; священник Измаил нашей же организации, но в Москве. Этот иностранец или его родственник, по ее словам, служил в Пулковской Обсерватории» [463].

Для органов власти не было преступления опаснее, чем передача за границу материалов о репрессиях в Советском Союзе. Это всегда расценивалось как шпионаж. Священник Анатолий Жураковский, обвиненный за передачу сведений о положении Церкви за границу, получил по этому делу десять лет ИТЛ. Передача за границу документов о Русской Церкви, где имелись сведения о преследованиях, несомненно, была очень смелым поступком.

Кем же был упомянутый А. А. Тахо-Годи Бренстед, решившийся на этот подвиг? Прежде всего отметим, что его настоящая фамилия была Брендстед.

Письмо Михаила Михайловича Брендстеда к Н. А. Бердяеву, обнаруженное автором в фонде Н. А. Бердяева в Государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ) в Москве, дало ответ на вопрос о личности «астронома» и пересылке документов за границу. Это письмо приводится полностью.