Ольга Косик - Голоса из России. Очерки истории сбора и передачи за границу информации о положении Церкви в СССР. 1920-е – начало 1930-х годов

Недавно митрополит Тихон разослал всем священникам г. Киева циркуляр (пишущий эти строки видел подлинник), в котором всем священникам предписывается до 21.IV зарегистрироваться в местном управлении Ж[ивой] Ц[еркви]; не исполнившие этого будут считаться уволенными от своих мест. Однако никто из киевского духовенства на эту регистрацию пока не явился. Такое единодушие киевского духовенства смутило Митрополита Тихона; он не решился пока прибегнуть к репрессивным мерам и продолжает вести с киевскими епископами переговоры о мирном соглашении.

Одно место этого циркуляра настолько характерно по своей форме и мотивировке, что считаю необходимым процитировать его дословно.

«ВУВЦУ предписывает всем священнослужителям г. Киева прекратить по всем церквям во время богослужения возношение имени Патриарха Тихона и б[ывшего] Митрополита Михаила и совершать поминовение ВУВЦУ и митрополита Тихона. ВУВЦУ предупреждает, что неисполнение означенного распоряжения будет служить знаком ЯВНОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ КОНТРРЕВОЛЮЦИОННОСТИ, ибо ПОМИНОВЕНИЕ ЛИЦ, ПРИВЛЕЧЕННЫХ К ОТВЕТСТВЕННОСТИ ГРАЖДАНСКОЙ ВЛАСТЬЮ, является не церковным актом, а ЯВНОЙ И ПУБЛИЧНОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ДЕМОНСТРАЦИЕЙ и ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИНТРИГОЙ [515]под церковным покровом. Неся на себе ответственность за общественный мир церковный, ВУВЦУ предупреждает, что лица, не подчиняющиеся настоящему распоряжению, будут им немедленно увольняться от занимаемых ими должностей».

Потеряв надежду на какое-либо соглашение с Киевским духовенством, которое, всецело поддерживаемое своей паствой, не шло ни на какие компромиссы, представители Ж[ивой] Ц[еркви] – в Киеве во главе с митрополитом Тихоном решили прибежать к более верному средству. В ночь на страстной четверг ГПУ были арестованы все киевские епископы – Дмитрий, Василий, Алексей и Назарий, наместник Лавры архимандрит Климент, довольно популярный в Киеве архимандрит Гермоген Голубев и три священника, в том числе известный священник Жураковский. Все они на другой же день были увезены в Москву, за исключением епископа Алексея, которого ГПУ пришлось освободить под давлением рабочих водопровода, пригрозивших в случае неисполнения их требования прекратить снабжение Киева водой. Еп[ископ] Алексей был отпущен до 3-го дня Пасхи, когда он обязан был выехать в Москву, что и было исполнено. Таким образом, в настоящее время Киевская епархия обезглавлена. Несмотря на это, духовенство не сдается. Представители Ж[ивой] Ц[еркви], не постеснявшиеся в страстной четверг сыграть роль Иуды-предателя по отношению к своим собратьям, почему-то до сих пор, – уже после ареста епископов прошло 10 дней, – не решаются так или иначе воспользоваться результатами своего гнусного дела. Нельзя не признать, что действительно положение их в Киевской епархии довольно тяжелое, т. к. население относится к ним более чем враждебно. Так, в Чернобыльском уезде появилось было два священника, примкнувших к Ж[ивой] Ц[еркви], но как только крестьяне узнали об этом, они избили этих своих пастырей, так что последним пришлось бежать. Когда в Киево-Печерскую Лавру явился назначенный Ж[ивой] Ц[еркви] на должность Наместника Лавры архимандрит Иосиф, еще совсем молодой человек, лет около 30, он был встречен враждебно не только братией, но и молящимися, причем последние забросали его грязью и снегом, и ему пришлось в буквальном смысле спасаться бегством.

Для характеристики Ж[ивой] Ц[еркви] и ее деятелей считаем необходимым привести следующую резолюцию, принятую съездом сторонников Ж[ивой] Ц[еркви] в Богуславе Киевской губ[ернии] и напечатанную в «Пролетарской Правде» (кстати, «Прол[етарская] Правда» – официальный орган комм[унистической] партии в Киеве – часто и охотно помещает на своих столбцах различные заметки о Ж[ивой] Ц[еркви], написанные в очень сочувственном тоне): «Признать делом справедливости российскую социальную революцию в ее основных стремлениях. Дать торжественное обещание правительству средствами, согласными с духом Христова учения, помогать ему в проведении в жизнь начал революции и навсегда отказаться от всякого рода контрреволюционных выступлений, в какой бы форме они ни проявлялись. Для снятия подозрения в неискренности постараться очистить свой состав от ненадежных элементов среди священнослужителей». Таким образом, «отцы» из Ж[ивой] Ц[еркви] открыто принимают на себя жандармские обязанности по отношению к своим собратиям и уже не пытаются скрывать своего трогательного единения с ГПУ.

Из области религиозной жизни Киева следует отметить еще отмену предположенной было в страстную субботу т. н. «Комсомольской Пасхи»; очевидно, дело антирелигиозной пропаганды среди рабочего класса пока еще идет плохо. На Страстной неделе и в Пасхальные дни все храмы Киева были переполнены молящимися так, как еще никогда раньше.

КОПИЯ

Май 1924 г.

Я попытаюсь в краткой форме обнять все существенное из пережитого Русской Церковью, начиная с освобождения Патриарха [517].

Известно, что всякий, пошедший на малейшее соглашение с ГПУ, становится через несколько времени его полным рабом. Патриарх не учел этого, когда, поверив обещаниям полной свободы и независимости в церковных делах, согласился выступить с публичным покаянием и заявлениями о своей лояльности по отношению к советской власти. Выманивая эти заявления, редактированные в такой унизительной для Патриарха форме, ГПУ рассчитывало этим изолировать его, поколебав его авторитет в массах. На первых порах это не удалось: народ встретил Патриарха с энтузиазмом, отчасти не поверив в подлинность этих заявлений, отчасти простив ему их в надежде на упорядочение церковных дел освобожденным, хотя бы и такой ценой, Пастырем. Но предоставить Патриарху свободу в управлении Церковью вовсе не входило в намерения гражданской власти, поэтому тотчас по его освобождении она поставила себе двойную задачу: всячески дискредитировать Патриарха в глазах народных масс и опутать его такими сетями, которые не оставляли бы ему никакой свободы движения в управлении Церковью.

Механизм порабощения очень прост. Когда Патриарх вышел из своей тюрьмы [518], его, естественно, окружили епископы и священники, оставшиеся верными ему во время его заточения. Из этих лиц предполагалось составить Патриаршее и епархиальное управления. Но не прошло и месяца, как все они (около 5 чел[овек]) были арестованы. Из них уцелел только арх[иепископ] ИЛЛАРИОН [519], только что возвратившийся из ссылки и ставший правой рукой Патриарха.