Михаил Гаспаров - Рассказы Геродота о греко-персидских войнах и еще о многом другом

Геродот продолжает свой рассказ. «Те эллины, которые дали персам землю и воду, — говорит он, — были спокойны в уверенности, что варвары не причинят им никакой беды; напротив, отказавшие в земле и воде пребывали в большом страхе, потому что кораблей для обороны в Элладе было мало, а народ по большей части не желал вести войну и сильно сочувствовал персам».

Вот этот большой страх — и перед персами, и перед собственным народом — и заставил афинских и спартанских правителей забыть распри и действовать заодно. Обойтись друг без друга они все равно не могли: у Спарты было сильное войско и слабый флот, у Афин сильный флот и слабое войско. А Ксеркс шел на Грецию и с войском, и с флотом.

Решено было так: все города, отказавшие персам в земле и воде, кончат междоусобные войны, дадут друг другу клятву в верности, в персидский стан пошлют лазутчиков, а в те города, где персидские гонцы еще не побывали, — послов с просьбой о помощи.

Персидский стан находился тогда еще в Сардах. Туда и явились греческие лазутчики: три человека. Их схватили и повели на казнь. Об этом узнал Ксеркс. Он приказал: казнь отменить, лазутчиков освободить, провести их по всему лагерю, показать им всю царскую пехоту и конницу, а потом отпустить на все четыре стороны. «Чем лучше будут греки знать мою силу, тем скорей отдадутся они мне во власть», — сказал Ксеркс. С тем лазутчики и воротились.

Городов и областей, куда были отправлены послы с просьбой о помощи, было четыре: Аргос, Керкира, Сиракузы и Крит. Всюду послы получили отказ.

Аргос ответил отказом, потому что от прихода персов он ждал не зла, а блага. Ксеркс прислал в Аргос глашатая с такою вестью: «Знайте, аргосцы: персидский народ происходит от героя Перса, а Перс — это сын Персея и Андромеды, а Персей — это сын Зевса и Данаи, царевны Аргоса. Вы наши предки, мы ваши потомки; ни вам не пристало идти на нас, ни нам на вас; оставайтесь же дома и ждите от царя Ксеркса почета и уважения». Вот почему аргосцы не выступили против персов.

Крит ответил отказом, потому что так посоветовал ему дельфийский оракул. Оракул сказал:

Вспомните, как помогали вы эллинам мстить за Елену, Вспомните, сколько вы бед понесли, и примите решенье.

Критяне вспомнили, как после троянской войны весь их остров обезлюдел от голода и мора, и почли за лучшее в новой войне помощи грекам не оказывать.

Керкира не ответила отказом: керкиряне снарядили шестьдесят кораблей и послали их в путь. Но корабельщикам был дан тайный приказ: на полпути остановиться, бросить якорь и ждать исхода войны. Если победит Ксеркс — явиться к нему и сказать: «У нас — сильнейший в Греции флот после афинян, но мы не пошли против тебя, как пошли афиняне: прими нас в подданство и оцени нашу покорность». Если победят греки — явиться к ним и сказать: «Мы шли к вам давно, но нас задерживали противные ветры; теперь мы рады встать и биться рядом с вами». Корабельщики так и поступили.

Сиракузы в Сицилии были сильнейшим государством Греции — не менее сильным, чем Афины и Спарта. Но у сицилийских греков был свой враг — Карфаген: ему уже принадлежала половина Сицилии, и он рвался захватить вторую ее половину. В Сиракузах правил тиран Гелон. Греческим послам он сказал: «Когда я просил у вас помощи против карфагенян, мне никто из вас не помог; теперь, когда вас самих стали теснить варвары, вы вдруг вспомнили о Гелоне! Я не таков, как вы: я готов послать вам двести триер, двадцать тысяч тяжеловооруженных воинов, две тысячи лучников, две тысячи пращников, две тысячи тяжелой и две тысячи легкой конницы. Но за это я требую, чтобы военачальником и главою эллинов был я», — «Нет, — ответил спартанский посол, — никогда не уступит Спарта Сиракузам главенства на суше», — «Нет, — ответил афинский посол, — никогда не уступят Афины Сиракузам главенство на море», — «Нет, — ответили они вдвоем, — нас послали к тебе просить не военачальника, а войска!» — «Ну, что же, — сказал тогда Гелон, — я вижу, что вы имеете начальников, но вряд ли будете иметь подначальных. Ступайте же назад и объявите Элладе, что нынешний год у нее будет без весны».

Вот как случилось, что четыре сильнейших греческих государства отказали Афинам и Спарте в помощи против персов.

Кто вел себя хуже? «Не знаю, — говорит Геродот, — не к лицу людям судить о дурных делах других людей. Полагаю только, что если бы люди решили поменяться своими пороками и снесли их в одно место, то, посмотрев хорошенько на чужие пороки, каждый взял бы назад свои». Вот так и поведение аргосцев и всех остальных могло быть еще далеко не самым позорным.

Ксеркс шел на Грецию с севера.

Перед завоевателем, который идет на Грецию с севера, природа поставила три преграды: вал, стену и ров.

Вал — это Пиерийские горы. За ними лежит северная Греция — зеленая гладь фессалийской равнины. Через вал несколько перевалов: по ним сейчас прокладывают путь дровосеки царя Ксеркса.

Стена — это Этейские горы. За ними лежит средняя Греция — лабиринт невысоких хребтов и узких долин между ними. Здесь Фокида с городом Дельфы, здесь Беотия с городом Фивы, здесь Аттика с городом Афины. В стене — единственная калитка: Фермопилы, проход меж горами и морем, шириной в шестьдесят шагов, а местами и того уже.

Ров с водою — это длинный и узкий Коринфский залив. За ним лежит южная Греция — полуостров Пелопоннес, похожий на четырехпалую руку, протянувшую пальцы к югу. Здесь Спарта, здесь Аркадия, здесь Аргос. Через ров — единственный мост: Коринфский перешеек шириною в пять верст от моря до моря; с юга его замком запирает Коринф, город Кипсела и Периандра.

Казалось, что грекам не о чем спорить: нужно оборонять от Ксеркса сперва вал, потом стену, потом ров.

Но греки спорили.

Спартанцы не хотели защищать ни вал, ни стену. Они хотели сразу отойти за ров, за Коринфский залив, окопаться на перешейке и здесь, на пороге родины, драться до последнего человека. Все, что к северу от перешейка, — и Фокиду, и Беотию, и Аттику — они без жалости оставляли на разорение врагу: для них это была чужая земля.

Но это была родная земля для афинян: их город, их поля, могилы их отцов. О том, чтобы отдать все это врагам без боя, они не хотели и думать. Они требовали защищать стену и калитку в стене — Фермопилы. Если же нет, — говорили они, — мы посадим на суда жен и детей, заберем кумиры из храмов и добро из сундуков и сделаем, как когда-то фокейцы: всем народом поплывем за море искать себе новую страну. И пусть тогда попробует Спарта отбиться от персов без афинского флота.

Ров, стена — о вале никто не заботился, защищать Фессалию никто не хотел. Фессалийцы говорили: «Не отдавайте нас персам»; фессалийцам отвечали: «Защищайте себя сами». Тогда фессалийские послы встали и горько сказали: «Если вы не хотите помочь нам — не думайте, что мы будем умирать за вас. Мы сдадимся персам, и никто нас не осудит: нет принуждения сильнее необходимости».