Вячеслав Софронов - Отрешенные люди

- Еще бы мне хотелось знать, что за человека вы привозили в Москве в дом Гендрикова?

"Господи, - чуть не вскрикнул от удивления Кураев, - уже и об этом ему известно! Ну, силен старик, работает служба..."

- Купец тобольский, - сдержавшись, чтоб не спросить, от кого граф узнал о московском эпизоде, ответил почти равнодушно поручик, - Иван Зубарев прозывается.

- По торговому делу в Москве?

- Да нет, - замялся Кураев, соображая, стоит ли пересказывать все приключения тоболяка, - руды золотые отыскать желает, вот и приезжал в Москву за разрешением, в московский Сенат обращался за тем.

- Разрешение получил? Иван Симонович помог? То ладно... Связь с ним, с купцом сибирским, не теряйте, может придется и ему послужить нашему делу. Значит, из Тобольска человек... - задумался о чем-то своем граф, а потом вдруг быстро протянул руку, взял со стола колокольчик и позвонил. - Проводи гостя через сад, - сказал он вошедшему лакею. - Рад всецело нашему разговору, - чуть наклонил голову в сторону поручика.

- Весьма рад, что удостоился чести... - начал подбирать нужные для подобных случаев слова Кураев, но граф уже отвернулся от него и отошел в темный угол, став почти невидимым, негромко проговорив оттуда:

- Прощайте.

Гавриле Андреевичу не оставалось ничего другого, как попрощаться и пройти к лестнице вслед за лакеем.

16.

Выполнить задание графа оказалось не столь сложно, как могло показаться на первый взгляд. Гаврила Андреевич решил навестить своего старого знакомого Ивана Григорьевича Чернышева, для чего и отправился к нему в дом. Тот встретил его весьма любезно, почти радостно, расспрашивал обо всех, кто учился вместе с ними в кадетским корпусе, сожалел, что редко встречаются, а потом вдруг, словно вспомнил что-то, предложил:

- А не согласишься ли ты вместе со мной в одну интересную компанию наведаться?

- Отчего не соглашусь, можно, - кивнул головой Кураев, - особливо, если дамы будут, то с превеликим удовольствием.

- Дам не будет, - почему-то шепотом ответил Чернышев, - самые достойные люди там соберутся.

- Грех отказываться от такого предложения. Польщен, что считаешь нужным представить меня им.

- Только о моем предложении молчок, - поднес палец к губам Чернышев. Чтоб ни одна живая душа не знала.

- А неживой знать можно? - попробовал пошутить Кураев, но поддержки в том не встретил.

- Я тебя на серьезное дело зову, а ты, - укоризненно покачал головой Чернышев. Потом чуть помялся, оценивающе посмотрел на Кураева и, наконец, решившись, стал объяснять:

- Слыхивал ли ты когда о масонах?

- Слышать приходилось, но что это за овощ и с чем его едят, то мне совершенно неизвестно.

- Ты не вздумай при ком такие слова говорить, - поморщился Чернышев и осторожно приоткрыл дверь кабинета, где они беседовали, выглянул в коридор и также осторожно притворил ее, подошел к Кураеву. - Не вздумай при тех людях, коим представить тебя собираюсь, остолопа этакого, сказать про овощ или иную глупость сморозить.

- Но, но... - взвился Кураев и схватил Чернышева за отворот кафтана, я хоть не столь знатной фамилии человек, но за себя постоять могу...

- Хорошо, хорошо, извини за неосторожное слово, не буду больше, поспешил успокоить его Чернышев, - но не советую норов свой тут показывать. Я тебе по-дружески, как брату родному, советую быть осторожным и десять, нет, сорок раз подумать, прежде чем произнести какое-то слово, особенно, если оно касается братства вольных каменщиков.

- Каких каменщиков? - наморщил лоб Кураев.

- Братство вольных каменщиков, - повторил Иван Григорьевич, - так именуют себя члены масонских лож.

- Прямо как в театре, - усмехнулся Кураев, - вы там представления, что ли, даете?

- Послушай, не перебивай меня, если можешь, - окончательно рассердился Чернышев, - думаю, ты пришел не для того, чтоб оскорблять меня безнаказанно. Сперва выслушай до конца, что я хочу тебе уже битый час втолковать, а потом уже паясничай. Договорились?

- Договорились, договорились, - примирительно поднял вверх обе руки Кураев, видя, что хозяина дразнить дальше становится просто опасно.

- Вот на такое собрание, членов петербургской масонской ложи, я и собрался сопроводить тебя, поскольку знаю тебя как человека честного и порядочного, который вполне может послужить нашему общему делу.

- Благодарю, весьма признателен, - не преминул вставить поручик, - но о каком деле ты говоришь? Все мое дело состоит в том, чтоб служить верой и правдой нашей императрице. Не пересекутся ли наши пути?

- Можешь не сомневаться, не пересекутся. Скорее, наоборот, человек, который честно служит, более других достоин стать членом братства. Если выразиться вкратце, то цель нашего общества - сделать людей свободными, независимыми и счастливыми.

- Ого, - сколько ни старался Гаврила Андреевич быть сдержанным и внимательно слушать, но его характер и привычка воспринимать все ясно и четко не позволяли сидеть молча, - вы прямо-таки роль Спасителя решили на себя принять! Ему не удалось сделать людей счастливыми, коль сами люди не хотят того, а что говорить о жалкой горстке заговорщиков? Или, может, кто-то из вас умеет обращать воду в вино или способен накормить несколько тысяч человек одним хлебом? - он ожидал, что Чернышев вспылит, начнет говорить в ответ дерзости или совсем выставит вон, и уже стал сожалеть, что не удастся выполнить задание графа Бестужева-Рюмина. Ему уже и самому захотелось побывать на собрании людей, ставящих перед собой столь необычные цели. Однако Чернышев, наоборот, остался сдержанным и корректным, прошелся по комнате, снял с полки толстенную книгу в почерневшем от времени кожаном переплете, открыл ее и поднес к лицу Кураева.

- Видишь, - спросил он, - эти знаки?

- Конечно, - согласился тот, - не слепой, - разглядывая какие-то геометрические фигуры, треугольники, причудливые цветы, сплетенных меж собой змей, астральные знаки луны, солнца и иные таинственные знаки, предназначение которых было ему не совсем понятно.

- Этой книги более двухсот лет, она издана в Германии и подробно описывает символы масонов, их значение. Как видишь, люди всегда стремились стать не только свободными, но и счастливыми...

- Но никому этого пока не удавалось достичь, разве что блаженные или святые могли взойти на подобную ступень.

- Не перебивай, - остановил его Чернышев и отнес книгу обратно на полку, бережно водрузил на старое место, - в одиночку вряд ли кто способен более, чем на минуту, сделаться счастливым, а вот когда нас будут сотни, тысячи единомышленников, то мы сможем перевернуть весь мир.

- Так уж и весь мир?

- Именно. И в Германии, и в Англии, и во Франции, и даже в Испании и всех других просвещенных странах имеются наши братья по духу.