Вячеслав Софронов - Отрешенные люди

Дома слуга передал ему записку от графа Бестужева-Рюмина, где он просил срочно и не мешкая приехать к нему. Делать было нечего, и он велел заложить коляску и вскоре уже подъезжал к неосвещенному дому канцлера. Уже возле самых ворот к нему на подножку вспрыгнул какой-то человек и, прежде чем поручик успел схватиться за шпагу, тихо проговорил:

- Надвиньте шляпу поглубже на глаза, а то на той стороне, - он кивнул, - соглядатаи стоят. Граф послал меня вас встретить.

"Что за черт, и здесь маскарад", - выругался про себя Кураев, но сделал так, как просил его незнакомец.

Канцлер ждал его в своем кабинете, освещенном ярким пламенем от камина. Сам граф был в длинном атласном халате, в черной шапочке и низко склонился над какими-то порошками, которые ссыпал в большую стеклянную колбу.

- Прошу прощения, - кивнул он поручику, - садитесь, и подождите несколько минут, пока я закончу свой опыт.

Кураев безмолвно устроился подле камина и с интересом стал следить за канцлером, который взял колбу в руки, долил в нее какую-то бурую жидкость и закрепил над горящей спиртовкой, принялся ждать. Жидкость вскоре забурлила и неожиданно окрасилась в огненно-желтый цвет. Граф быстро снял ее с огня и осторожно слил в узкую пробирку через стеклянную воронку с фильтром.

- Почти получилось, - довольный, сообщил он, встряхивая пробирку.

- Не философский ли камень, случаем, искать изволите, ваша светлость? шутливо поинтересовался Кураев.

- Чего это вдруг? - глянул на него канцлер. - Что я, братец, на дурня похож? Пущай там, в Европах, безумцы всякие его ищут. Мое же занятие просто и безобидно - исследую свойства различных веществ, которые наши горе-медики используют при лечении больных. Сам-то я у них лечиться не рискую и вам не советую, у меня на всякие такие случаи свои лекарства имеются. Ладно, о том в следующий раз поговорим, а сейчас рассказывайте, что вы узнали на тайном собрании.

- Вы и об этом извещены? - брови у Гаврилы Андреевича невольно поползли вверх.

- Забываешь, какая у меня должность, голубчик. Мне и положено первому в государстве обо всем знать. Говори, говори давай, - нетерпеливо тряхнул он головой и потянулся к своей музыкальной табакерке.

- Так слово с меня взяли, граф, мол, никому открываться не должен, кроме собратьев, которые там присутствовали.

- Вон оно что, - пробормотал Алексей Петрович и быстро прошел к своему столу, поковырялся с замком и извлек из ящика какую-то бумагу, и с ней в руках подошел к поручику, - читай, - приказал ровным голосом.

- Сей аттестат выдан... - начал он и быстро пробежал глазами по строкам, из которых явствовало, что канцлер имеет право входить в любую из европейских масонских лож и признается человеком с правом владения высшего титула тех лож.

- Уразумел? - спросил обескураженного поручика Бестужев-Рюмин, - Бумага эта подлинная и прислана мне из Англии из самой наиглавной ложи, членом которой я с тех пор и считаюсь. Так что не скрытничай, а докладывай по порядку все, как есть.

- Слушаюсь, - покорно склонил голову Кураев и подробно изложил весь обряд посвящения, где он происходил и кто там присутствовал.

- Молодчина, - похвалил его граф, - премного тобой доволен. Сам-то не вступил в ложу? И правильно сделал. Баловство это все, но вред может немалый принести. Сам понимаешь, что болтать лишнее ни о ложе, ни о нашей встрече ты не должен, а потому подай завтра бумагу по начальству с просьбой предоставить тебе отпуск. Напиши, будто на излечение поедешь в свое имение. Где оно у тебя?

- Возле Твери, - пояснил Кураев.

- Вот и поезжай с Богом, отдохни от забот, от разъездов, а как мне понадобишься, я тебя сам разыщу.

... А уже на другое утро граф Алексей Петрович Бестужев-Рюмин бодрым шагом входил в приемную императрицы и сердито приказал выскочившему из соседней комнаты камер-лакею:

- А ну, мил человек, доложи, кому положено, что канцлер российский с важным донесением явился на доклад к императрице.

На удивление, его приняли довольно быстро, и, когда он лишь переступил порог царского кабинета, то увидел стоящего сзади Елизаветы Петровны в роскошном парике с прядями, достающими до пояса, Ивана Ивановича Шувалова.

- Что у тебя стряслось, граф? - чуть сморщив нос, высокомерно глянула в его сторону императрица.

- Нам бы, государыня, с глазу на глаз переговорить, - внутренне сжавшись и глядя в глаза Шувалову, попросил канцлер.

- Какие такие секреты у тебя, про которые нельзя при ближнем моем человеке говорить, - тем же неприязненным тоном заявила Елизавета Петровна, - говори, говори, не стесняйся.

- Да уж нет, государыня, погожу, - и не думал сдаваться Алексей Петрович, не отрывая глаз от переносья Шувалова. Тот почувствовал, что канцлер не уступит и счел за лучшее удалиться.

- В академии мне быть надобно, матушка, - низко поклонился он императрице, - дозволь поехать. Да и граф вон как смотрит на меня, не ровен час, укусит вдруг.

- Я ему покусаюсь, - засмеялась Елизавета Петровна, довольная, что щекотливый вопрос удалось решить миром, - такую трепку задам, будет у меня долго помнить, как друзей моих обижать. Слышишь, граф? - проговорила, подставив Шувалову для поцелуя румяную щеку.

Алексей Петрович дождался, когда за Иваном Ивановичем закрылась дверь и, подойдя к столу, за которым сидела императрица, положил перед ней на стол лист бумаги с написанными столбиком фамилиями.

- Что это? - спросила она, близоруко щурясь. - К награде, что ли, всех их представить решил? Все они мне известны, из почтенных семейств люди. Поясни, чего под нос мне за бумагу суешь.

- Все они в тайное общество входят, - развел руками канцлер

- Быть того не может, - привстала с кресла императрица. При этом Бестужев заметил, как побелели ее, бывшие еще минуту назад румяными, щеки и оттопырилась нижняя губа.

- Врать я, государыня, с детских лет не обучен, а уж на старости и совсем не пристало. Да и вы меня доподлинно знаете: не бывало такого, чтоб я непроверенные сведения к вам нес. И тут все правильно изложено.

- С какой целью то общество составлено? - более спокойно спросила Елизавета Петровна и повернула бумагу со списком к свету.

- На мой взгляд, государыня, баловство одно, - усмехнулся канцлер, довольный произведенным эффектом, - истину ищут.

- Чего? - не поняла императрица.

- Истину, говорю. Как правильно жить, не знают. Так что, я и думаю, баловство одно.

- Вроде как в возрасте все, а дурью занялись, тьфу, - кинула бумагу на стол императрица и притопнула ножкой, румянец вновь вернулся на ее красивое лицо, - а он, - кивнула вслед ушедшему Шувалову, - там состоит? - граф видел, как это важно было знать для нее, и, поколебавшись, ответил:

- Про него пока ничего худого сказать не могу, но многие ближние друзья его в то общество вхожи.