Вячеслав Софронов - Отрешенные люди

Иван помолчал, прошелся по комнате и потом, резко остановившись, заговорил:

- Когда в Москве был, с одним человеком познакомился, в сыске служит. Не столько служит, как добрых людей обирает, даром, что государев человек. А ты хочешь, чтоб и я в лавке сидел да по четвертачку, по полушке с каждого в свой карман клал? Чем же я от него отличаться буду? Нет, не бывать тому: или пан - или пропал. И ты меня не разжалобишь! Коль найду рудники, кинусь государыне в ноги, пожалует она меня дворянством, вот тогда совсем иная жизнь начнется, а так... Нет, не могу этак дальше жить!

Антонина, пока Иван говорил, все испуганно смотрела на него, хлопала густыми, длинными ресницами и не понимала, шутит ли он, пытаясь обидеть, испытать ее, или действительно так думает. Ей о многом хотелось поговорить с мужем, выплакаться о потерянном дитяте, почувствовать на себе ласки Ивана, но он словно ничего не видел перед собой и говорил, говорил лишь о том, как разыщет руду, построит там заводик, выйдет в большие люди. Потом, не простившись, ушел в родительскую комнату, и она не видела его больше до следующего дня.

А на другой день, ближе к обеду, во двор к Зубаревым потянулись мужики из купцов и мещан, у которых Василий Павлович некогда занимал деньги. У кого-то были на руках при себе его расписки, но многие давали взаймы под честное слово. Иван с тестем принимали их на крыльце, не приглашая в дом, ссылаясь на то, что больна мать, старались побыстрее выпроводить, просили заходить попозже, когда управятся с делами.

- Я почти тыщу рублей по распискам насчитал, - сокрушенно сообщил, пожевав сухими губами, Андрей Андреевич Карамышев, когда они остались одни.

- Где же я столько денег найду? - развел руками Иван. - Если даже и дом, и лавку, и все товары продать, вряд ли столько наберется. Разве что деревеньку заодно заложить?

- Про нее и забудь! - сердито сверкнул глазами Карамышев. - Она на мне записана, и продать ее тебе ни за что не дам!

- Никак про уговор с отцом уже и забыли? - спросил Иван.

- А какой уговор? - недоуменно развел руками Карамышев. - Может, ты, зятек, чего забыл?

- Да вы... да ты... - задохнулся Иван, - сговорились, что ли, все супротив меня? Не бывать по-вашему, все одно, как лето придет, на рудники поеду.

Через два дня Иван Васильевич Зубарев добился приема у губернатора Сухарева и выложил перед ним выхлопотанную в Сенате бумагу, с разрешением на поиск руды в башкирских землях.

- Чего от меня-то хочешь? - недовольно спросил Сухарев, - зимой собрался ехать? Поезжай, держать не стану. Только мне уже донесли про долги отца твоего, смотри, коль не разочтешься со всеми, за долги в острог упеку и не погляжу, что у тебя сенатская бумага на руках.

- Да не о том речь, ваше высокопревосходительство, разберусь с должниками. Все продам, кафтан с себя сниму, разочтусь. Мне бы сейчас человека найти, который в рудном деле чего понимал.

- Так ты и впрямь руду нашел или только дым в глаза пускаешь?

- Стал бы я попусту в Москву ездить да этакие деньжища тратить, коль серебра не нашел бы. Есть оно, серебро, мастер нужен, плавку сделать.

- Есть, говоришь, - чуть смягчился губернатор, - а мой в том какой интерес?

- А бумага из Сената? - удивленно воззрился на него Зубарев.

- В той бумаге про меня ничего не написано, - Сухарев еще раз взял и поднес близко к глазам уже изрядно засаленную, согнутую во многих местах грамоту, и, пошевелив губами, прочел: "Дается Ивану Васильеву, сыну Зубареву на поиск руд в землях башкирских". - Видишь, про тебя писано, а про меня и слова не сказано.

- Как руду найду, могу и вас, высокопревосходительство, в компаньоны вписать. Только сделайте милость, укажите человека, который сведущ был бы в литейном деле, да в рудознатстве понятие имел.

- Есть у меня такой человек на твое счастье, да слова к делу не пришьешь, пиши расписку, что четверть, нет, треть от найденного тобой причитается тобольскому губернатору Алексею Михайловичу Сухареву.

- Третья часть? - недоуменно поднял брови Иван. - Я буду их искать-сыскивать, руды те, а вы, в кабинете сидючи, этакий прибыток себе в карман положите, пальцем не шевельнув?! Не по-божески оно выходит, ваше высокопревосходительство.

- Зато по-людски, - рассмеялся Сухарев. - Пиши расписку, иначе не видать тебе мастера, как своих ушей.

Иван, чуть подумав, поглядел внимательно в непроницаемые глаза губернатора и, махнув рукой, взял со стола перо, обмакнул его в чернильницу и, придвинув к себе поданный Сухаревым большой лист александрийской бумаги, четко вывел на ней: "За сим свидетельствую, быть одной третьей от дохода найденных мной серебряных руд отданными в пользу Тобольского губернатора Алексея Михайлова, сына Сухарева, коль он мне повсеместно в предприятии моем помощь оказывать станет". Затем размашисто расписался и, издали помахивая листом, презрительно скривясь, спросил:

- Теперь довольны, ваше высокопревосходительство? Все по-вашему? Сказывайте, где мне того мастера сыскать.

- Дай-ка прочесть вначале, чего ты тут понаписал, - взял Сухарев в руки расписку, - а то, может, нацарапал там непонятно что.

- Я свое слово завсегда держу. Теперь ваша очередь, скажите про мастера, и задерживать вас не стану.

- Вот сукин сын, - побагровел Сухарев. - Играть вздумал! Дай, кому говорю!

- Сперва ваше слово, потом моя бумага, - и не думал сдаваться Зубарев.

- Пусть будет по-твоему, - согласился губернатор. - Если что не так написал, я тебя и в Москве, и в Петербурге сыщу, не обрадуешься. Найдешь в казенной палате форлейфера Тимофея Леврина, что с Колыванских заводов по казенной надобности до нас прибыл. Скажи ему, что мной послан. А уж дальше сам с ним дело веди.

Иван молча положил перед Сухаревым свою расписку и, не поклонившись, вышел. Прямо из губернаторского дома он направился в сторону казенной управы, где без труда нашел Тимофея Леврина. Тот оказался подвижным человеком невысокого росточка, черноглазым, с кудрявыми, вьющимися по-цыгански волосами. Когда Иван объяснил ему причину своего визита, Леврин весело рассмеялся и спросил:

- А как же ты, братец, руду свою плавить собираешься?

- В печи, - растерянно ответил Иван.

- В русской, поди? - еще громче захохотал Леврин.

- А в какой надо? У меня другой нет.

Отсмеявшись, Леврин терпеливо объяснил, что печь для выплавки руды требуется особая, какие бывают на рудоплавильных заводах, а без таковой печи и думать нечего пытаться расплавить руду. Иван озадаченно почесал в голове и спросил:

- А там, на заводах, печи люди делают?

- Знамо дело, люди. И горшки не боги обжигают.

- Так, может, попробуем и мы такую в Тобольске выложить? Сам-то сможешь?

- Почему не смочь, смогу, коль помощников ко мне приставишь и материал нужный весь достанешь.