Alexandrov_G - Дверь в стене

Два человека, добившихся цели. Два националиста, которым удалось стать "первыми лицами". Была Империя, а теперь обмениваются рукопожатием главы Турции и Трансиордании. Руку президенту жмёт эмир.

Для того, чтобы мечты стали явью, чтобы dreams, так сказать, come true, требовалось использовать в собственных интересах неизбежное вмешательство "внешней силы" и Абдулла и тут оказался на высоте - он угадал выигрышную карту. Выигрышную для него лично.

Вот опять Абдулла, на этот раз уже в Каире, на встрече с только что получившим пост секретаря по делам колоний Черчиллем. Это март 1921 года, здесь, в Каире, было решено, что в обмен на признание Лондоном прав арабов на национальные государства со столицами в Дамаске, Аммане и Багдаде те соглашаются на отказ от претензий на Палестину, обещанную англичанами сионистам:

Третий человек на фото это полковник Лоуренс, подвизавшийся тогда в качестве советника Черчилля. В советники Лоуренс попал потому, что в силу личных контактов он хорошо знал всё семейство шарифа, как папу, так и сыновей, поскольку был в своё время командирован Лондоном именно для того, чтобы если и не возглавить, то хотя бы "направлять" в нужную сторону поднятый семейством в Хеджазе мятеж против оттоманов. И Лоуренс с этим заданием справился вполне, став чем-то вроде "координатора" действий арабов, так как именно этого, координации, тем и недоставало. А недоставало потому, что главными полевыми командирами "арабского сопротивления" были родные братья Абдулла и Фейсал, средний и младший сыновья шарифа, которые, дай им волю, свои действия не координировали бы вообще никак, так как были они не так братьями, как соперниками.

С Абдуллой у Лоуренса отношения сложились самые прохладные. Возможно потому, что тот, будучи умнее и дальновиднее брата, очень хорошо понимал мотивы, движущие англичанами, кроме того Абдулла откровенно побаивался своего гораздо более агрессивного, чем он сам братца, а вот в глазах Лоуренса склонность к риску и "нахрапистость" Фейсала выглядели тем предпочтительнее, что ведь шла война, так что отношения, возникшие между Фейсалом и аравийским полковником, можно смело назвать дружескими.

Вот Фейсал ("эмир Фейсал"), возглавивший делегацию арабов, прибывшую на Парижскую конференцию:

Хорошая картинка. И тем благолепнее, что за левым плечом эмира красуется сам Лоуренс во плоти. А позади Фейсала стоит капитан французской армии Росарио Пизани, который занимался в Хеджазе тем же самым, что и Лоуренс, но про Пизани никто не удосужился снять фильм, так что не то что с популярностью, но даже и просто с известностью у него откровенно плохо.

Арабы, понимая, что если они хотят получить хоть что-то, то нужно успеть нахватать как можно больше, стремились развить успех и пока англичане торопились застолбить за собою Мосул, Фейсал, успевший по ходу "арабского восстания" стать командующим партизанской Северной Арабской Армией, совершил бросок и захватил Дамаск. (Основная заслуга в этом деянии принадлежала, вообще-то, 10-й Австралийской Бригаде Лёгкой Кавалерии, но тем, кто пишет нашу с вами Историю, угодно было приписать подвиг по "освобождению" Дамаска эмиру Фейсалу.) После чего сложилась картина Ближнего Востока "де-факто" и в картине этой не было места Франции.

И пока не были проведены границы, стороны оперировали "территориями", "районами" или "зонами". Самым лакомым куском считалась территория нынешней Сирии. Лакомым для арабов, которые в отличие от англичан думали не о проливах и не о нефти, а думали арабы о количестве податного населения и урожаях зерновых. И благодаря лоббированию Лоуренса английская сторона заранее пообещала Сирию Фейсалу. А более умному, а потому и более покладистому Абдулле посулили будущий Ирак.

Аппетит приходит во время еды и, захватив явочным порядком Дамаск, Фейсал взалкал большего и разговор пошёл уже не о Сирии, а о Великой Сирии. Понимая, что ему нужен "заступник" Фейсал провёл "свободные выборы" и на свет появились сирийское правительство и Сирийский Национальный Конгресс, немедленно признанные англичанами, да и как их было не признать, ведь были соблюдены все демократические процедуры. На волне всеобщего воодушевления Сирийский Национальный Конгресс "с гневом отверг" притязания Франции и в марте 1920 года объявил о независимости Сирии, куда кроме собственно нынешней Сирии вошли ещё и Палестина с Ливаном и другие сопредельные куски. А в апреле, "головозакружившись успехом", Сирийский Национальный Конгресс провозгласил Фейсала королём Сирии.

Однако заунывная восточная музыка играла недолго, так как в том же апреле того же года состоялась конференция в Сан-Ремо. И на этой конференции держава Франция напомнила державе Англии о прежних договорённостях, о "Сайксе-Пико" и вообще французы, возмущаясь и бурно жестикулируя, выражались в том смысле, что "в конце концов нужно же и совесть иметь!" И англичане, поскрипев, махнули рукой. "Ладно, так и быть, забирайте Сирию себе."

Так вот Франция и получила "мандат" на Сирию. А поскольку французы известные республиканцы, которые даже и от собственного короля избавились, то и в Сирии им никакие короли нужны не были. И Франция высадила в Сирии девятитысячный экспедиционный корпус и вышибла оттуда "короля Фейсала" одним духом. И каким бы удивительным это ни показалось, но Фейсал, "палимый Луною", отправился не к брату, с которым он был на ножах, и даже не к папе в Мекку, а отправился он туда, где может преклонить усталую главу любой оказавшийся не у дел монарх. Фейсал отправился в Лондон.

Поскольку французам ещё только предстояло "навести в Сирии конституционный порядок", то вследствие всех этих бурных событий на север от Хеджаза возник так называемый "вакуум власти" и умный Абдулла тут же этим обстоятельством воспользовался, двинув на север все имевшиеся в его распоряжении силы. Любому командиру, даже и полевому, известно, что "силы" требуется воодушевлять, а потому немедленно была провозглашена и цель - "вырвем из рук неверных исконно арабский Дамаск!" Дамаск Дамаском, понятно что Дамаск это дело хорошее, ну, а пока суд да дело, Абдулла захватил Амман и по всему выходило, что он полон решимости продвинуться дальше к северу. Но тут всполошились уже англичане, спохватившиеся, что если так пойдёт и дальше, то им придётся либо бросить Абдуллу на произвол судьбы и Франции, либо открыто Абдуллу поддержать, что означало прямой, недвусмысленный и военный конфликт с французами.