Амри Шихсаидов - Дагестанские святыни. Книга третья

Мы считаем, что фраза в надписи о «субсидировании» адресована непосредственным мастерам-строителям, восстановившим минарет, ибо плита с их именами находится тут же, в южной стене минарета. Этот строительный текст из трех строк нанесен на прямоугольную плиту 37х24 см. Надпись технически выполнена в той же манере, что и две предыдущие.

«1) Восстановили (джаддада) этот минарет мастер 2) Малла Мухаммад и мастер Сулайман, сын Малла 3) 'Умара, сына Шейха Абу Бакра, – да простит их Аллах!».

Несмотря на то, что надпись не имеет даты, ее составление следует отнести к 1088/1677-78 г., что вытекает из содержания предыдущего текста. Примечательно, что трое из упомянутых в тексте лиц принадлежали к духовному сословию, причем Малла Мухаммад является одновременно носителем звания профессионального строителя.

Надпись была опубликована Л.И. Лавровым по фотографии, полученной от З.А. Никольской. Л.И. Лавров считал, что надпись находится в стене мечети. Шейх Абу Бакр, по Л.И. Лаврову, был одним из непосредственных строителей минарета. По нашему же мнению, в надписи он указан дедом мастера Сулаймана. Манера письма, почерк и способ нанесения надписи обнаруживают очевидное сходство с мишлешскими строительными текстами, датированными 1073/1662-63 г., 1078/1667-68 г., 1081/1670-71 г. и 1088/1677-78 г. Самый ранний из текстов обнаружен нами в развалинах одного из домов селения. Три надписи находятся в стенах соборной мечети и ее минарета и одна – в стене мишлешского мавзолея Султан Шейх Амира. Как мы видим, все эти надписи составлены во второй половине XVII в., в течение примерно 15 лет. Вполне вероятно, что все пять надписей выполнены одним каллиграфом.

Вызывает интерес содержание еще одной арабской надписи, которая нанесена на плиту в южной (фасадной) стене соборной мечети Мишлеша. Это надпись весьма редкого в Дагестане жанра «соглашений» («иттифак») (рис. 23). Арабоязычные актовые документы жанра «иттифак» являются ценным источником по истории общинного права народов Дагестана. Название этого историко-правового жанра записей происходит от арабского глагола «иттафака» – «согласились, договорились», с которого обычно начинаются записи законов, принятых на сельских сходах. До включения региона в правовое пространство Российской империи акты «соглашений» были основным видом нормативных документов дагестанских общин.

В.О. Бобровников выделяет четыре основных уровня, на которых заключались эти соглашения: клан (тухум) или квартал (махалл, джама'а), община или селение (карйа, джама'а), союз общин (джайш, нахийа) и, наконец, «сверхсоюз» общин или ханство (вилайа). В XVIII–XIX вв. сложился определенный формуляр записей «иттифак», поэтому вводные и заключительные части этих актов имеют много общего.

Рис. 22. Надпись от 1677-78 г. о восстановлении мишлешского минарета

Подавляющее большинство дагестанских актовых записей «иттифак» нанесено на бумагу и хранится в составе арабоязычных рукописных коллекций. Вместе с тем в Дагестане известны случаи, когда тексты соглашений высекались на камне. Возможно, что эти тексты были перенесены резчиками-каллиграфами на камень с рукописных документов, не сохранившихся до нашего времени. Мишлешская надпись «иттифак» выполнена почерком «насх» в плоском рельефе и состоит из четырех строк:

Впервые эта надпись была переведена и опубликована по фотографии, доставленной З.А. Никольской, известным исследователем эпиграфики Северного Кавказа Л.И. Лавровым, который писал, что она находится в стене какого-то здания. При втором издании текста Л.И. Лавров перевел ее следующим образом:

«1) Община Мишлеша пришла к соглашению 2) и установила относительно христиан: жить дружно 3) с ними в добре и зле. В дату 4) пророка, да благословит его Аллах и приветствует!: тысяча двести тридцатый год».

Исходя из данного перевода надписи, Л.И. Лавров считал, что это «постановление Мишлешского джама‘ата, свидетельствующее о дружеском настроении цахурцев к русским во время распространения русского влияния в Южном Дагестане». Л.И. Лавров пришел и к таким выводам: «… когда религиозные догмы вступали в резкое противоречие с житейскими потребностями, то обычно только фанатики сохраняли верность догмам … Например, вместо участия в «священной войне», которое предписано всем мусульманам, джама‘ат цахурского селения Мишлеш в 1230 г.х. (1814-15 г.) постановил быть заодно с христианами «в добре и зле».

В.О. Бобровников, который внес в перевод Л.И. Лаврова некоторые коррективы, считает такую интерпретацию надписи слишком категоричной. По его мнению, «можно с тем же основанием предположить, что джамаат Мишлеша, подобно Джаро-Белоканскому обществу, был разбит русскими войсками, и тогда цахуры заключили с Россией договор о дружбе. Выражение джаалу ала-н-насара может также иметь значение: «уладили отношения, примирились с христианами».

Рис. 23. Надпись жанра соглашений в южной стене мишлешской мечети

Вариант перевода, предложенный В.О. Бобровниковым, гласит:

«1) Мишлешская община (джама'ат ал-мишлиший) решила (иттафака) 2) договориться с христианами 3) и быть с ними сообща в добре и зле (ва джа'алу 'ала-н-насара сава' ма'а-хум фи-л-хайр ва-ш-шарр). В дату 4) от [хиджры] Пророка, да благословит его Аллах и приветствует (салам-'айн-мим), тысяча двести тридцатый год (1814-15 г.)».

Как мы видим, перевод и комментарии В.О. Бобровникова также вытекают, в целом, из смысла перевода, предложенного в свое время Л.И. Лавровым. Саму надпись В.О. Бобровников, как и Л.И. Лавров, не видел, однако предположил, что она «встроена в стену старого здания, возможно, бывшей мечети».

По нашему мнению, эту актовую надпись, которая нанесена на плиту 13x13 см, установленную справа от входа в соборную мечеть, следует читать, следовательно, и интерпретировать, принципиально иначе. На это указывают, помимо прочего, данные арабской орфографии и грамматики. Прежде всего внимательный текстологический анализ мишлешского текста привел нас к убеждению, что в нем вообще не говорится о христианах. Дело в том, что ясно различимое в надписи слово (ал-Ансари) Л.И. Лавров прочел как (ан-насара – «христиане»), а имя собственное (Али) было принято за предлог (ала), где последняя буква – «алиф-максура». К слову, для арабского глагола джа'ала не характерно употребление с предлогом 'ала.