Сборник статей - Российская империя в сравнительной перспективе

Парадокс существования евразийских империй заключается в том, что их гибкость и приспособляемость, которые помогают объяснить их долговечность, приводили к отсутствию единства и противоречиям, способствовавшим их развалу. Правящие элиты, которые поддерживали имперскую культуру, формировали имперскую бюрократию и защищали имперские границы, пали жертвой той политики, которая столь долго помогала им удерживаться у власти. Все евразийские империи стремились отвечать на экономическое и политическое давление западных, заморских империй. Их правители экспериментировали с конституционным правлением, хотя не всегда охотно. Их бюрократия стремилась утвердить западные нормы в главных государственных и общественных учреждениях. И все они стремились заключать новые отношения между имперским центром и окраинами. Но эти усилия заканчивались расколом внутри правящих элит и, часто, отдалением правителей от традиционно лояльных и надежных сторонников без удовлетворения интересов становившихся в политическом отношении все более сознательной массой населения. Было бы большим упрощением характеризовать это размежевание как расхождение между традиционалистами и модернизаторами или вестернизаторами и коренными жителями. Картина была более сложной, и это затрудняло преодоление раскола. Мало того, что имперские элиты преследовали противоречивые цели, они приводили к непредвиденным последствиям.

Континентальные евразийские империи с географически прилегающими к ним территориями окраин не могли, подобно заморским империям, устанавливать различные формы правления для метрополии и колониальной периферии. Введение подлинно конституционного правления в одной части евразийских империй требовало бы его введения и в остальных регионах государства. На примерах империи Габсбургов после 1867 года, Османской после 1878 года, Российской после 1905 года, Иранской после 1908 года и Китайской после 1911 года видно, что, как только это было сделано, обнаружилось значительное противоречие между «абсолютной» властью правителей и конституционной властью представительного правления, между унитарным характером государства и требованием большей этнотерриториальной автономии на окраинах. Все же опыт показывал, что имелась повсеместная опасность: автономия увеличила бы экономическое проникновение более развитых иностранных государств и ослабила бы политический контроль центра (метрополии) над уязвимыми окраинами.

Осуществляя реформы, имперские бюрократы создавали разнообразные местные и имперские учреждения, которые затем требовали больше власти, будучи не в состоянии обеспечить последовательное и согласованное руководство. Вместо этого представительные учреждения фиксировали религиозное и этническое разнообразие в пределах поликультурных империй. Тем временем возраставшая десакрализация правителя угрожала лишить государство основной объединяющей силы, не предоставляя жизнеспособной замены. Попытки превратить империю в «мононациональную», расширяя культурную гегемонию доминирующей этнической группы или разыгрывая антиинородческую карту, могли привести только к дальнейшему провоцированию внутренних разногласий. Кроме того, западный стиль и светское образование, которые были необходимы для служебного персонала новых институтов, привели к увеличению, как это было во всех евразийских империях, числа дипломированных специалистов, перспектива жизни которых не соответствовала ожиданиям и ценностям, привитых обучением. В то время, как некоторые из дипломированных специалистов шли на правительственную службу, другие вовлекались в пучину революционной активности. К первому десятилетию XX века период революций наступил, наконец, и в евразийских империях, которым пришлось идти в ногу со временем.

В этой статье внимание сосредоточено на Османской, Габсбургской и Российской империях. Расширенный вариант текста, где рассматриваются также Китайская и Иранская империи, см.: Рибер А. Изучая империи // Исторические записки. М.: Наука, 2003. Т. 6 (124). С. 86–131 (примеч. ред.).

1 Для того чтобы получить общее представление об империи, полезно обратиться к книге: MuldoonJ. Empire and Order: The Concept of Empire, 800-1800. N.Y., 1999: а также: Barfield Th. The Imperial

State Formation along the Chinese-Nomad Frontier // Empires: Perspectives from Archaeology and History / Ed. by S.E. Alcock et al. Cambridge, 2001. P. 28–33.

2 Sewell W.H.Jr. The Concepts of Culture // Beyond the Cultural Turn / Ed. by V.E. Bonneil, L. Hunt. Berkeley, 1999. P. 51–55.

3 Bloch M. A Contribution towards a Comparative History of European Societies // Land and Work In Medieval Europe: Selected Papers. Berkeley, 1967. P. 44–81.

4 Более подробный анализ этого вопроса см.: Rieber AJ. Repressive Population Transfers In Central, Eastern and South-Eastern Europe: A Historical Overview // Forced Migration In Central and Eastern Europe, 1939–1950 / Ed. by A. Rieber. London, 2000. P. 1–27.

5 Hobsbawm E. The Age of Revolution: Europe, 1789–1848. London,1960.

6 Tanner M. The Last Descendant of Aeneas: The Habsburgs and the Mythic Image of the Emperor. New Haven, 1993.

7 Kann R.A. The Dynasty and the Imperial Idea // Dynasty, Politics and Culture: Selected Essays / Ed. by R.A. Kann. Boulder, 1991.

8 EvansR.J.W. Joseph II and Nationality: The Habsburg Lands // Enlightened Absolutism. Reform and Reformers In Later Eighteenth Century Europe / Ed. by H.M. Scott. London, 1990. P. 210–218.

9 Wortman R. The Scenarios of Power: Myth and Ceremony In Russian Monarchy. Princeton, 2000. Vol. II. P. 235–236.

1 °Cм.: Фриз Г. Церковь, религия и политическая культура на закате Старого режима // Реформы или революция? Россия, 1861–1917: Материалы Международного коллоквиума историков. СПб., 1992. С. 1–42.

11 Inalcik Н. Comments on «Sultanism»: Max Weber’s Typification of the Ottoman Polity // Princeton Papers on Near Eastern Studies. Princeton, 1992. P. 49–72.

12 См., например: Keddie N. Pan-Islam as Proto-Nationalism // The Journal of Modern History. 1969. March. № 1. P. 17–28.

13 Whiteside A. The Socialism of Fools: Georg Rittervon Schönerer and Austrian Pan-Germanism. Berkeley, 1975.

14 LandauJ.M. The Politics of Pan-Islam. Ideology and organization. Oxford, 1988; Mardin S. The Genesis of Young Ottoman Thought: A Study In the Modernization of Turkish Political Ideas. Princeton, 1962.

15 Bennigsen AI. Panturkism and Panislamism In History and Today // Central Asian Survey. 1985. P. 39–68; Landau J.M. Op. cit.

16 Weber M. Economy and Society / Ed. by G. Roth, Cl. Wittich. Berkeley, 1978. P. 973. Вебер продолжает: «…по мере того, как современная культура становится все более сложной и специализированной, обеспечивающий ее аппарат во все большей степени нуждается в беспристрастном и строго специализированном эксперте вместо „лорда“ из старых социальных структур, который руководствовался личными симпатиями, чувствами благодарности и благосклонности» (Ibid. Р. 975). Разумеется, полностью замена «лорда» экспертом в имперских структурах была невозможна, и между ними продолжало сохраняться напряженное соперничество.

17 Tilly Ch. Coercion, Capital, and European States AD 1990–1992. L., 1992.

18 Salzman A. An Ancient regime Revisited: «Privatization» and Political Economy. In the Eighteenth Century Ottoman Empire // Politics and Society. 1993. № 4. P. 393–423.

19 Tilly Ch. Op. cit. P. 99–103.

20 Khoury D.R. Administrative Practice between Religious Law (Shari’a) and State Law (Kanun) on the Eastern Frontiers of the Ottoman Empires //Journal of Early Modern History. 2001. P. 305–320.