Иван Солоневич - Россiя въ концлагерe

-- Не надо мнe такой помощи, -- сумрачно, но уже тише сказалъ Пиголица.

Акульшинъ вдругъ схватился за шапку и направился къ двери:

-- Тутъ одна только помощь: за топоръ -- и въ лeсъ.

-- Постой, папашка, куда ты? -- вскочилъ Ленчикъ, но Акульшина уже не было. -- Вотъ совсeмъ послeзала публика съ мозговъ, ахъ, ты Господи, такая пурга... -- Ленчикъ схватилъ свою шапку и выбeжалъ во дворъ. Мы остались втроемъ. Пиголица въ изнеможенiи сeлъ на лавку.

-- А, ну чего къ.... Тутъ все равно никуда не вылeзешь, все равно пропадать. Не учись -- съ голоду дохнуть будешь, учись -- такъ все равно здоровья не хватитъ... Тутъ только одно есть: чeмъ на старое оглядываться -лучше ужъ впередъ смотрeть: можетъ быть, что-нибудь и выйдетъ. Вотъ -пятилeтка...

Пиголица запнулся: о пятилeткe говорить не стоило...

-- Какъ-нибудь выберемся, -- оптимистически сказалъ Юра.

-- Да ты-то выберешься. Тебe -- что. Образованiе имeешь, парень здоровый, отецъ у тебя есть... Мнe, братъ, труднeе.

-- Такъ ты, Саша, не ершись, когда тебe опытные люди говорятъ. Не лeзь въ бутылку со своимъ коммунизмомъ. Изворачивайся...

Пиголица въ упоръ уставился на Середу.

-- Изворачиваться, а куда мнe прикажете изворачиваться? -- Потомъ Пиголица повернулся ко мнe и повторилъ свой вопросъ: -- Ну, куда?

Мнe съ какой-то небывалой до того времени остротой представилась вся жизнь Пиголицы... Для него совeтскiй строй со всeми его украшенiями -единственно знакомая ему соцiальная среда. Другой среды онъ не знаетъ. Юрины разсказы о Германiи 1927-1930 года оставили въ немъ только спутанность мыслей, {291} спутанность, отъ которой онъ инстинктивно стремился отдeлаться самымъ простымъ путемъ -- путемъ отрицанiя. Для него совeтскiй строй есть исторически данный строй, и Пиголица, какъ большинство всякихъ живыхъ существъ, хочетъ приспособиться къ средe, изъ которой у него выхода нeтъ. Да, мнe хорошо говорить о старомъ строe и критиковать совeтскiй! Совeтскiй для меня всегда былъ, есть и будетъ чужимъ строемъ, "плeномъ у обезьянъ", я отсюда все равно сбeгу, рано или поздно сбeгу, сбeгу цeной любого риска. Но куда идти Пиголицe? Или, во всякомъ случаe, куда ему идти, пока миллiоны Пиголицъ и Акульшиныхъ не осознали силы организацiи единства?

Я сталъ разбирать нeкоторыя -- примeнительно къ Пиголицe -- теорiи учебы, изворачиванiя и устройства. Середа одобрительно поддакивалъ. Это были приспособленческiя теорiи -- ничего другого я Пиголицe предложить не могъ. Пиголица слушалъ мрачно, ковыряя зубиломъ столъ. Не было видно -- согласенъ ли онъ со мною и съ Середой, или не согласенъ.

Въ кабинку вошли Ленчикъ съ Акульшинымъ...

-- Ну вотъ, -- весело сказалъ Ленчикъ, -- уговорилъ папашку. Ахъ, ты, Господи...

Акульшинъ потоптался.

-- Ты ужъ, парнишка, не серчай... Жизнь такая, что хоть себe самому въ глотку цeпляйся.

Пиголица устало пожалъ плечами.

-- Ну, что-жъ, хозяинъ, -- обратился Акульшинъ ко мнe, -- домой что ли поeдемъ. Такая тьма -- никто не увидитъ...

Нужно было eхать -- а то могли бы побeгъ припаять. Я поднялся. Попрощались. Уходя, Акульшинъ снова потоптался у дверей и потомъ сказалъ:

-- А ты, парнекъ, главное -- учись. Образованiе -- это... Учись...

-- Да, ужъ тутъ -- хоть кровь изъ носу... -- угрюмо отвeтилъ Пиголица... -- Такъ ты, Юрка, завтра забeжишь?

-- Обязательно, -- сказалъ Юра.

Мы вышли.

НА ВЕРХАХЪ

ИДИЛЛIЯ КОНЧАЕТСЯ

Наше -- по лагернымъ масштабамъ идиллическое -- житье на третьемъ лагпунктe оказалось, къ сожалeнiю, непродолжительнымъ. Виноватъ былъ я самъ. Не нужно было запугивать завeдующаго снабженiемъ теорiями троцкисткаго загиба, да еще въ примeненiи оныхъ теорiй къ полученiю сверхударнаго обeда, не нужно было посылать начальника колонны въ нехорошее мeсто. Нужно было сидeть, какъ мышь подъ метлой и не рипаться. Нужно было сдeлаться какъ можно болeе незамeтнымъ... {292}

Какъ-то поздно вечеромъ нашъ баракъ обходилъ начальникъ лагпункта, сопровождаемый почтительной фигурой начальника колонны -- того самаго, котораго я послалъ въ нехорошее мeсто. Начальникъ лагпункта величественно прослeдовалъ мимо всeхъ нашихъ клопиныхъ дыръ; начальникъ колонны что-то вполголоса объяснялъ ему и многозначительно указалъ глазами на меня съ Юрой. Начальникъ лагпункта бросилъ въ нашу сторону неопредeленно-недоумeнный взглядъ -- и оба ушли. О такихъ случаяхъ говорится: "мрачное предчувствiе сжало его сердце". Но тутъ и безъ предчувствiй было ясно: насъ попытаются сплавить въ возможно болeе скорострeльномъ порядкe. Я негласно и свирeпо выругалъ самого себя и рeшилъ на другой день предпринять какiя-то еще неясныя, но героическiя мeры. Но на другой день, утромъ, когда бригады проходили на работу мимо начальника лагпункта, онъ вызвалъ меня изъ строя и подозрительно спросилъ: чего я это такъ долго околачиваюсь на третьемъ лагпунктe? Я сдeлалъ вполнe невинное лицо и отвeтилъ, что мое дeло -маленькое, разъ держать, значитъ, у начальства есть какiя-то соображенiя по этому поводу. Начальникъ лагпункта съ сомнeнiемъ посмотрeлъ на меня и сказалъ: нужно будетъ навести справки. Наведенiе справокъ въ мои расчеты никакъ не входило. Разобравшись въ нашихъ "требованiяхъ", насъ сейчасъ же вышибли бы съ третьяго лагпункта куда-нибудь, хоть и не на сeверъ; но мои мeропрiятiя съ оными требованiями не принадлежали къ числу одобряемыхъ совeтской властью дeянiй. На работу въ этотъ день я не пошелъ вовсе и сталъ неистово бeгать по всякимъ лагернымъ заведенiямъ. Перспективъ былъ миллiонъ: можно было устроиться плотниками въ одной изъ бригадъ, переводчиками въ технической библiотекe управленiя, переписчиками на пишущей машинкe, штатными грузчиками на центральной базe снабженiя, лаборантами въ фотолабораторiи и еще въ цeломъ рядe мeстъ. Я попытался было устроиться въ колонизацiонномъ отдeлe -- этотъ отдeлъ промышлялъ разселенiемъ "вольно-ссыльныхъ" крестьянъ въ карельской тайгe. У меня было нeкоторое имя въ области туризма и краевeдeнiя, и тутъ дeло было на мази. Но всe эти проекты натыкались на сократительную горячку; эту горячку нужно было переждать: "придите-ка этакъ черезъ мeсяцъ -- обязательно устроимъ". Но меня мeсяцъ никакъ не устраивалъ. Не только черезъ мeсяцъ, а и черезъ недeлю мы рисковали попасть въ какую-нибудь Сегежу, а изъ Сегежи, какъ намъ уже было извeстно, -- никуда не сбeжишь: кругомъ трясины, въ которыхъ не то что люди, а и лоси тонутъ...

Рeшилъ тряхнуть своей физкультурной стариной и пошелъ непосредственно къ начальнику культурно-воспитательнаго отдeла (КВО) тов. Корзуну. Тов. Корзунъ, слегка горбатый, маленькiй человeкъ, встрeтилъ меня чрезвычайно вeжливо и корректно: да, такiе работники намъ бы нужны... а статьи ваши?.. Я отвeтилъ, что статьями, увы, хвастаться нечего: 58-6 и прочее. Корзунъ безнадежно развелъ руками: "Ничего не выйдетъ... Ваша работа по культурно-воспитательной линiи -- да еще и въ центральномъ {293} аппаратe КВО -- абсолютно исключена, не о чемъ говорить".