Ф. Дикин - Дело Рихарда Зорге

Сражение, разразившееся в Шанхае 28 января 1932 года между японским военно-морским гарнизоном и 19-й китайской пехотной армией, обнаружило в драматической и концентрированной форме силу и слабость нанкинского режима, отношение британского и американского правительств к Чан Кайши, а также цели и задачи экспансионистской политики Японии в отношении Китая — той самой главной мишени Зорге, на которую ему указали в Москве.

Как писал сам Зорге в своем «признании»:

«Начало сражения в Шанхае в 1932 году отметило новую тенденцию в политике японской дипломатии, хотя, конечно, в то время мы не знали определенно, была ли это просто случайная стычка или же это была японская попытка захватить Китай вслед за приобретением Маньчжурии. Было также невозможно сказать, двинется ли Япония на север, по направлению к Сибири, или же на юг, в Китай. Моя работа стала намного более важной после «шанхайского инцидента». Мне пришлось вскрывать истинные намерения Японии и подробно изучать боевые приемы японской армии на примере сражения в Шанхае».

Его собственный боевой опыт напомнил ему те времена, когда он был солдатом на Первой мировой войне, однако на этот раз он испытывал восторг революционного энтузиазма. Китайские действующие войска не подчинялись напрямую ни Нанкину, ни китайским коммунистам, и для Зорге они стали символом первого настоящего сопротивления японской агрессии. «Я видел китайские оборонительные позиции, и я видел также и японские ВВС, и морокой флот в действии. Китайские солдаты были очень молоды, но весьма дисциплинированны, хотя большинство из них были вооружены одними гранатами». В волнении, с тевтонской ностальгией по окопам сам Зорге передавал гранаты китайским солдатам. Он сам наблюдал за сражениями, которые велись в разных районах города, а затем получил еще и информацию о японской боевой тактике от немецких военных советников, прикомандированных к китайским войскам.

Относительно главного направления японской политики Зорге получил «весьма полезную информацию» от Од-заки, который сразу же после инцидента написал специальный отчет, в основу которого были в основном положены интервью с японским военным атташе, служившим в японском консульстве в Шанхае. Этот вооруженный инцидент продемонстрировал высокий моральный дух китайских войск и антияпонские настроения китайской торговой общины и подтвердил убеждение, что «шанхайский инцидент» был намеренной провокацией японцев. Как утверждали источники Одзаки и как он сам говорил Зорге, на японцев произвела большое впечатление реакция китайцев на инцидент и теперь Япония лишь надеется, что ей удастся каким-то образом локализовать конфликт. За инцидентом последовало создание нового коалиционного правительства в Нанкине, а также значительно расширилась и укрепилась база режима Чан Кайши, о чем Одзаки также удалось узнать достаточно подробно.

Все эти данные послужили основанием для подробного отчета, который Зорге сам написал и отправил в Харбин весной 1932 года для дальнейшей передачи в Москву. Информация, изложенная в отчете, представляла для России особый интерес. Советская политика в отношении Китая зависела от оценки относительной силы Чана и коммунистов, и если, анализируя «шанхайский инцидент», можно было бы сделать вывод, что Чан в состоянии возглавить сопротивление японскому проникновению на китайскую территорию, то в таком случае отношение Советов к Китайской коммунистической партии выглядело бы несколько неискренним.

Более поздний взгляд на японскую политику дает основание сделать вывод, что главным достижением Зорге в Китае стало снабжение Москвы жизненно важной информацией, «которая помогла определить политику Коминтерна по отношению к Китайской коммунистической партии».

В феврале 1932 года газета, на которую работал Одзаки, велела ему возвращаться в Японию. «Я стоял на распутье. Я мог либо продолжить свое сотрудничество с «Джонсоном», либо подчиниться начальству и вернуться домой. В то время я чувствовал, что дальнейшая помощь «Джонсону» в Шанхае стала бы для меня слишком тяжелым бременем». Кроме того, Одзаки хотел познакомиться с ситуацией, сложившейся к тому времени на родине, а поскольку его связи с «Асахи» были поистине бесценным долгосрочным вложением, Зорге пришлось принять неизбежное. «В данном случае ничем нельзя помочь».

Но разлука оказалась временной.

Кроме китайских и японских информаторов, Зорге в своей деятельности полагался также и на европейские источники информации. Таковыми были, главным образом, немецкие бизнесмены, сотрудники консульств, члены группы военных советников в Нанкине. Как известный и уважаемый журналист Зорге с легкостью вращался в этом кругу, который в свою очередь сформировался вокруг Генерального консульства Германии в Шанхае. Он утверждал, что в качестве информаторов выбирал членов военной миссии и военных наблюдателей, прикомандированных к нанкинскому правительству, таких как, полковник (позднее генерал) фон Крибель, ставший впоследствии генеральным консулом в Шанхае. «Военные советники часто приглашали меня в Нанкин и сами приезжали ко мне в Шанхай».

Зорге посещал и внутренние районы Китая, бывал в Ханькоу и других городах, сопровождая некоторых из военных советников. Немцы в то время испытывали в Китае новые типы гражданских самолетов и создавали внутреннюю авиалинию — «Евроазия», пилотов которой Зорге всячески обхаживал. Именно от них, утверждает Зорге, он узнавал об обстановке в отдаленных районах Китая, не упуская при этом случая полетать с ними. Но общение это ни в ком случае не подразумевало попытку вербовки агентов —. источники эти были обычными рабочими контактами профессионального журналиста.

Было лишь одно возможное исключение: д-р Г. Войгт или Войдг — один из представителей германской электротехнической фирмы Сименса. Зорге хорошо его знал и посылал в Москву экономическую информацию, полученную от д-ра Войгта — даже уже после китайского периода. Зорге однажды сказал Клаузену, что в случае его ареста или если он вынужден будет вдруг резко сменить свое местожительство, Клаузен должен будет найти номер телефона Войдга и восстановить с ним связь.

Есть данные, свидетельствующие, что Войдг в Китае работал на немецкую военную разведку. Он был, тем не менее, частым спутником Зорге в Шанхае, и тайна эта так и остается нераскрытой.

Другой немец и приятель-журналист, с которым Зорге также обменивался информацией, — Вольфганг Зорге, китайский корреспондент берлинской газеты, с которым Зорге иногда путали. Вольфганг Зорге был старым китайским «волком», имевшим неплохие связи с китайскими властями, знакомый с группами «белых» русских и с китайскими тайными бандами, специалист по Маньчжурии, где Рихард и встретился с ним впервые, будучи в Харбине. Он бегло говорил по-русски и в качестве корреспондента частенько бывал в Советском Союзе. Рихард Зорге говорил Клаузену, что он всегда предельно осторожен в общении с этим коллегой-журналистом из-за антикоммунизма последнего. Шанхайская же полиция считала, что Вольфганг, вполне возможно, работает на германскую военную разведку.