Ф. Дикин - Дело Рихарда Зорге

Группе Зорге так и не удалось установить надежную радиосвязь между Шанхаем и Москвой, и большая часть полученных ею материалов доставлялась в Москву с помощью курьеров через Харбин. Зорге упоминает, что два особо важных и длинных отчета были отправлены в Москву один — в конце 1930 года, а другой в июне 1932 года сразу после «шанхайского инцидента».

Нет данных о каких-либо сообщениях, отправленных по радио Клаузеном из Шанхая или Кантона, и, похоже, действительно, по техническим причинам было передано очень мало сообщений. Не сохранилось и каких-либо отчетов, которые были отправлены курьерской связью во Владивосток.

Что до самого Зорге, то для него китайская миссия стала периодом бесценного обучения как работе о использованием «крыши» журналиста в особых условиях Шанхая и внутренних районов Китая, так и повседневного столкновения с опасностями и удачами жизни сотрудника советской разведки за границей. Возможно, однако, что главный интерес китайской интерлюдии состоит в том, что именно тогда Зорге приобрел двух своих главных помощников, позднее появившихся и на токийской сцене — Хоцуми Одзаки и Макса Клаузена, чьи судьбы теперь были крепко повязаны с судьбой Зорге. А услуги, оказанные ему Агнес Смедли в создании китайской шпионской группы, привели непосредственно к тому, что судьба Смедли также переплелась с судьбой Зорге. Так, сразу после войны руководитель американской военной разведки в Японии генерал Уиллоби попытался было обвинить Агнес Смедли в шпионаже, и ее угроза подать в суд за клевету вынудила его предать гласности все дело Зорге и его последствия.

Китайская миссия Зорге была лишь одним из звеньев в цепи советских шпионских групп, действовавших на Дальнем Востоке под началом различных советских учреждений. Насколько можно судить по туманным в этом отношении показаниям Зорге, все эти группы, похоже, прибыли в Китай примерно в одно и то же время и были отозваны также почти одновременно. У всех у них была общая главная цель, хоть и выполняли они различные специальные функции.

Кроме группы Лехмана в Шанхае, которую заменила миссия «Алекса» — Зорге, 4-е Управление Красной Армии организовало в этом городе еще одну группу, о которой Зорге упоминает как о группе Фролиха — Фельдмана. «В их обязанности входила организация связи о китайской Красной Армией и сбор разведданных, касающихся ее. «У этой группы была собственная радиосвязь с Москвой, поддерживаемая Фельдманом — радистом группы [38] В 1935 году Клаузен встретился о ним в московской радиошколе. .

Фролих (который также проходил под именем «Тео») был генерал-майором Красной Армии. По словам Зорге, эта группа не сумела выполнить возложенную на нее миссию и в 1931 году покинула Шанхай.

Поскольку позднее Клаузен видел Фролиха в Харбине, представляется вполне вероятным, что он мог быть послан туда для усиления группы Красной Армии в Маньчжурии, ставшей ключевым районом после японского вторжения. Районом, где кроме сбора настоятельно необходимых разведданных — касающихся японской военной активности на границе с Сибирью, Фролих также, по словам Клаузена, имел отношение к организации возможных диверсионных групп, призванных перерезать Восточно-Китайскую железную дорогу (КВЖД) в случае боевых действий.

Зорге настаивал, что во время пребывания в Шанхае у него не было никаких рабочих отношений с этой группой, ни инструкций, которые предписывали бы выходить на контакт с ней. «Шанхай такой небольшой город, что было достаточно трудно избежать неожиданной встречи». Зорге выходил иногда на членов этой группы, чтобы обсудить общие проблемы, «но у нас не было никаких рабочих отношений». Наиболее вероятно, что члены всех этих групп предварительно встречались, особенно это касается радистов, учившихся в одном и том же московском заведении.

В одном случае Зорге называет группу Фролиха— Фельдмана «соседи» — технический разведывательный термин для обозначения отдельной группы, подчиняющейся другому ведомству.

Харбинская группа, в которую одно время входил и Клаузен, имела своей главной целью сбор разведданных о военной обстановке в Маньчжурии, но была у нее еще одна небольшая, но достаточно существенная обязанность — поддерживать связь о группой Зорге в Шанхае. Харбин был коммуникационным центром на пути между Шанхаем и Москвой, по которому курсировали советские курьеры. «Харбинская группа действовала в качестве почтового ящика для меня: я передавал им письма и документы, подлежащие отправке в Москву, а они отправляли их». Деньги для Зорге передавались через те же каналы [39] Денежные переводы поступали к Зорге также со счетов Национального Сити-банка в Нью-Йорке. . Члены обеих миссий, в свою очередь, установили двустороннюю курьерскую связь между Харбином и Шанхаем. Похоже, что харбинская группа была распущена в 1932 году.

Кроме этих временных и достаточно эфемерных миссий Красной Армии в Китае, намного более значительным было Дальневосточное бюро самого Коминтерна — главная мишень полицейских сил Международного сеттльмента и французской концессии в Шанхае.

Неясное назначение Дальневосточного бюро в Шанхае впервые проясняется, когда в апреле 1931 года французская служба безопасности в Сайгоне арестовала некоторых индокитайских коммунистов, которые дали показания о своих связях с этой организацией. Но куда более сенсационной оказалась цепочка обстоятельств, которая и привела к полному разоблачению этой организации.

1 июня 1931 года британская полиция арестовала в Сингапуре француза — агента Коминтерна, поддерживавшего подпольные связи о Малайской коммунистической партией. Среди его бумаг были обнаружены телеграфные адреса и номер почтового ящика в Шанхае: «Хиланоул, ящик 208». Расследование было продолжено полицией сеттльмента и привело к некоему Хилари Ноуленсу, учителю французского и немецкого языков. 15 июня 1931 года он был арестован. Обыск, проведенный на его квартире, ничего не дал, кроме ключа от английского замка к квартире в доме 49 по Нанкин-роуд, где были обнаружены три больших стальных сейфа. И оказалось, что в этих сейфах хранились отчеты Дальневосточного бюро Коминтерна за период с 1930 по 1931 год вместе о отчетами местного филиала Всетихоокеанского секретариата профсоюзов.

Хотя и британская, и французская полиции уже знали о существовании Дальневосточного бюро, внимательное изучение этих документов впервые открыло детали этой организации и пролило свет на природу ее деятельности и степень распространения ее влияния.