Ф. Дикин - Дело Рихарда Зорге

Как-то весной 1931 года Вейнгартен передал Зорге сообщение, полученное из Москвы, в котором говорилось, что к группе присоединяются еще два агента, и что один из них — «Поль» — остановился в «Палас-отеле», а другой — «Джон» — в отеле «Франция». Зорге договорился о встрече с ними по телефону. Оба они зарегистрировались в отеле под теми же именами, что были у них в паспортах, «но я не помню, какие это были имена».

«Поль», по-видимому, был прибалт, как и многие другие советские агенты того времени. Он имел звание полковника Красной Армии и был специалистом по военным вопросам. Вполне возможно, что главным его назначением было организовать военную связь с китайскими коммунистами и закончить работу, которую «Алекс» и Лехман, столкнувшись с немалыми трудностями, похоже, так и не сумели выполнить. Он также должен был стать преемником Зорге на более поздней стадии деятельности группы. Они с Зорге тесно сотрудничали друг с другом, нигде при этом, по сути, не пересекаясь. Клаузен, встретивший как-то «Поля» у Вейнгарте-на, «подумал, что он старше Зорге по званию».

Второй из новоприбывших, «Джон», вошел непосредственно в группу Зорге. Был он, по словам Зорге, бывшим членом Польской коммунистической партии. Его нынешняя функция состояла в том, чтобы взять на себя шифро-и фотоработы. Он снял дом на авеню Жоффре во французской концессии, и дом этот стал одним из основных мест для встреч членов группы. Обычно эти встречи происходили по вечерам, когда слуги-китайцы уходили домой. Фотографии документов, предназначенных для передачи в Москву, «Джон» делал у себя в ванной, а затем передавал их Зорге. Он открыл также небольшое фотозаведение на Северной Сычуаньской улице, чтобы создать себе «крышу».

Встречи в доме «Джона» описаны Клаузеном. Выпивка была всегда обеспечена, и Зорге часто похвалялся своими приключениями во время поездок по стране. Так однажды он рассказал, как соблазнил красивую китаянку в Нанкине и вынудил ее отдать ему карту и светокопии китайского военного арсенала, которые он сфотографировал и отправил в Москву.

На этих встречах Клаузен иногда встречал и мисс Смедли, и Войдга. В одной из своих заметок он указывает, что группа Зорге состояла из Вейнгартена, Войдга, «Поля», Смедли и его — Клаузена. О Смедли он отзывался очень резко: «В интеллектуальном отношении мы были слишком далеки. Единственное впечатление, сохранившееся у меня о ней, — что она была истеричной, тщеславной и самодовольной женщиной».

По его собственным словам, Зорге выехал из Шанхая в Москву в декабре 1932 года. Первоначально он планировал вернуться домой окончательно после двух лет пребывания в Китае, однако его «обязанности были слишком многочисленны, чтобы их можно было закончить» в то время, и потому он решил остаться еще на год.

Личность его преемника «Поля» по-прежнему остается не установленной, а последующую деятельность группы можно проследить лишь фрагментарно. Известно только, что в октябре 1931 года Зорге, согласно указанию из

Москвы, послал Клаузена установить радиосвязь с группой 4-го Управления в Харбине.

В начале 1934 года связь с Шанхаем, похоже, оборвалась. Наиболее вероятная причина этого — возросшие оперативные трудности в Шанхае после «инцидента» 1932 года. 4-е Управление прекратило — по крайней мере, на время — свои операции в Шанхае где-то в 1933 году. Самого «Поля» Клаузен встречал в том же году, некоторое время спустя в штаб-квартире в Москве, одетого в форму генерал-майора Красной Армии.

По заданию 4-го Управления Красной Армии Рихард Зорге провел в Китае три года. И за это время приобрел себе репутацию не только журналиста, специализирующегося на дальневосточных делах, но и эксперта по китайскому сельскому хозяйству — теме, совершенно необходимой для изучения будущего китайского коммунизма. А кроме этого Зорге выполнил и все поставленные перед ним задачи секретного характера. Как говорил он японскому следователю, «благодаря статьям, которые я присылал из Китая, я стал хорошо известен в мире германской журналистики». Приобрел он также и бесценный опыт подпольной деятельности в условиях Дальнего Востока.

Данные об этой стороне его деятельности можно почерпнуть почти исключительно из его «признания» и показаний на следствии после ареста в октябре 1941 года, а также из японских источников и из показаний других членов группы во время их пребывания в японской тюрьме. История китайской миссии, таким образом, может быть воссоздана по кусочкам, на фоне строгого тюремного заключения, изоляции и интенсивных допросов, длившихся многие месяцы. Сам Зорге был прекрасно осведомлен об опасности, грозившей любому немцу, в случае если какая-либо связь между нацистом и японскими властями выйдет наружу, но он также прилагал все усилия, чтобы скрыть, насколько это было возможно, информацию о структуре советских разведывательных операций в целом. Всегда оставалась возможность, что в конце концов он найдет способ вернуться в Советский Союз.

Картина несколько проясняется относительно природы и размаха деятельности Зорге в Китае, хотя и остается по-прежнему туманной и расплывчатой, а временами и противоречивой, обманчивой и неполной.

Своей всесторонней неопределенностью пункты его первоначального инструктажа косвенно дают понять, что русская военная разведка испытывала недостаток в точной и постоянной информации о Китае. Об этом же говорит и экспериментальный характер миссии Зорге. Из первоначальных разведывательных целей, установленных для Зорге, главной была оценка политической, социальной и военной силы Нанкинского правительства Чан Кайши.

Достижением Зорге в этой области был в первую очередь экспертный политический анализ, хотя способы и средства для получения материала и методы передачи его отчетов сами по себе навешивали на него ярлык шпиона. Благодаря китайским «помощникам» в Кантоне, сеть Зорге распространилась, до Нанкина и Гонконга. Из информации, по крупицам собранной из всех возможных источников, Зорге складывал целостную картину, характеризующую режим Чана и его правящую элиту.

От группы немецких военных советников в Нанкине Зорге мог узнать и доложить в Москву, по крайней мере, в общих чертах, о расположении и вооружении нанкинской армии, о структуре ее «ударных» дивизий и об отношениях ведущих военачальников с Чан Кайши. От этих немецких советников и с дополнительной помощью китайских «помощников» Зорге получал материал о военной промышленности, как, в частности, заполучил он копии арсеналов в Нанкине.

Оценка военных возможностей Чана в случае вооруженного столкновения с Японией была жизненно важной для Советов. Столь же важной была и оценка его возможности использовать поднимающуюся волну китайского национализма, враждебного в отношении европейских государств и их экс-территориальных привилегий в Договорных лортах, особенно в Шанхае. Престиж Чана в оіром-ной степени зависел от достижения соглашений по всем этим пунктам. Соединенные Штаты, в частности, были предпочтительнее в качестве объекта для уступок. Конфиденциальный американский меморандум по этим вопросам — известный как доклад Фессендена — Зорге сумел заполучить еще до его публикации «от американской стороны». Точный источник информации неизвестен.