А Соловьев - Сан Мариона

- А ты, Безухий, видел, чтобы мы в бою переглядывались? - неожиданно тонким голосом спросил Чинда и почесал сначала под рубахой спину себе, потом брату, для чего, не глядя, запустил руку тому под подол.

- Да, да, ты видел, Са-Адер? - таким же тонким голосом проскрипел Бачо.

Но легко развеселившийся Са-Адер, по прозвищу Безухий, ибо действительно не имел ушей, состроив озабоченное лицо, вынул из-за пазухи синевато-белый камень, сдул с него вошь, сказал, протягивая обломок самому старшему Зургану:

- Возничий Урсулларха угостил, мол, с Византии привезен, я попробовал - сладко! Нате-ка! Пососите!

Грузный Зурган взял, осторожно куснул, зажмурившись, сглотнул сладкую слюну, изумленно промычал нечленораздельное, означающее высшую степень восхищения, и тотчас одновременно невольно сглотнули слюну и близнецы, хоть ничего и не попробовали.

- Этот камень называется ца-кар, его привозят в Византию из Индии, пояснил Безухий, который лишился ушей двенадцать лет назад здесь, под Дербентом, в схватке с лихим албаном. Тот албан оказался настолько самоуверенным воином, что, выбив меч из рук Са-Адера, решил над этим поиздеваться, но, обрубив оба уха, сам лишился головы, которую снес ему Зурган.

Отпробовав, Зурган передал цакар, пахнущий едким потом, Чинде, тот пососал, осторожно держа его в жилистых руках, передал брату. Бачо всунул комочек в бессильно повисшую ладонь Суграя, но тот, не обратив внимания, выронил комочек. Бачо, кряхтя, сполз с попоны, разыскал цакар в пыли, опять всунул в рот Чинде, проскрипел, почесываясь.

- Урсулларх богач! У него уже собственное стадо и тавро, он взял второй женой булгарку и стал "белым" хазарином [стал богатым, знатным, то есть выделился в роде, перешел в родовую верхушку]. Отчего ты такой грустный, Суграй? Кто опечалил певца?

- Ему хочется скорее попасть на верхнюю равнину! - хихикнул Са-Адер.

- Много-много раз в походах тепло вашего костра обогревало меня, задумчиво сказал Суграй, - но теперь я уйду от вас...

- Куда? - быстро спросил Зурган и, прищурившись, плюнул на ближнюю, увянувшую от жара костра ромашку. - Куда ты уйдешь, несчастный, от тепла и корма?

- Я пойду по берегу моря...

- И первый же встречный сделает тебя рабом! Ха! - буркнул Зурган.

- Суграй! Спой-ка нам лучше песню! - произнес Чинда, сладко жмурясь и облизываясь.

- Я только что сказал воином, что больше не буду петь. Говорю всем!

Воины озадаченно переглянулись. На их багровых от жара лицах отразилась неумелая работа мысли. Зурган тряхнул длинными волосами, задумчиво пробурчал:

- Ха! - пошарил у себя за спиной на кошме, протянул Суграю кусок сушеного мяса. - Хочешь покушать?

- Вуй! - воскликнул Суграй, отшатываясь и вскочив на ноги. - Вуй! Будь она проклята, пища, сделавшая меня рабом ваших желаний!

- Так-то он благодарит нас за доброту! - гневно заключил Зурган, сверкнув узкими глазами. - Я уже много дней замечаю, что ты изменился. Это после того, как тебя стали приглашать в шатер Турксанфа и ты стал пировать вместе с тысячниками и темниками! После обильных пиров, после роскоши шатра кагана тебе уже не хочется сидеть возле костра и петь простым воинам! Арр-ха! Вот награда за доброту! - повторил он обиженно.

- Ты не понял, что я сказал, Зурган, я больше не буду петь ни кагану, ни военным вождям, ни простым воинам!

- Почему? - быстро спросил грузный старик, уставившись в бледное лицо певца.

- Ты видел когда-нибудь человека, который не оставляет следов, даже если идет по влажному морскому песку? - вместо ответа спросил Суграй.

Воины суеверно переглянулись. При упоминании к ночи нечистой силы требовалось три раза кряду сплюнуть через левое плечо в сторону заката, что все четверо поспешно и сделали. Са-Адер боязливо оглянулся на чернеющие кусты Тамариска, на всякий случай подвинул к себе лежащий на кошме заговоренный меч.

- Подбросьте-ка хворосту в костер, - велел Зурган. Затрещал, разгораясь с новой силой, костер. Высоко взметнулось пламя, унося в поднебесье искры.

- Не бойтесь, - тихо сказал Суграй, - человек, которого я встретил, не был оборотнем...

- Они принимают разные обличья! - живо проскрипел Бачо. - Однажды в больших предгорьях на земле ясов на нас с Чиндой напал в ночном ущелье оборотень. Он налетал огненным грифом, кидался косматой зубастой старухой, потом обернулся огромным волком. Мы дрались всю ночь, а утром нашли его по кровавому следу и убили. Да, по следу... - Бачо почесал спину сначала себе, потом брату и озадаченно буркнул; - Гм, значит, и нечистая сила оставляет след, так кто же тогда тот, кого ты встретил? Ответь-ка!

- Я не знаю... - Суграй смотрел в сторону моря, длинные бледные пальцы его, охватывающие гриф шуаза, шевелились, и струны приглушенно рокотали. - Но увидев его, я сразу понял, что это необыкновенный человек: ни одна земная страсть не искажала черт его лица... он был спокоен... он был спокоен и благороден как мудрец, лишенный нечистых помыслов и страха. И это меня поразило. Я же видел, о, как много я видел, но молчал! Я видел, как похотью разгораются ваши глаза при взгляде на девушек, как багровеете вы от алчности при дележе добычи, как угодливы и подобострастны перед тысячником, как жестоки с пленниками, грубы от сознания безнаказанности, надменны от чувства превосходства! О, Тенгри, что внушаешь ты детям своим? Я презираю тебя!

- Эй! Жалкий ублюдок, помесь осла и верблюда! Ответь-ка кого ты презираешь?! - проревел из темноты хмельной голос.

Воины, онемевшие от возгласа певца, вздрогнули, когда раздался устрашающий, донесшийся будто бы с неба голос. С треском ломая кусты тамариска, в пространство, освещенное костром, храпя, грызя удила, вступил вороной жеребец, на котором восседал тысячник Урсулларх. Жеребец раздувал ноздри, косил огненным взглядом, приседал, сдерживаемой могучей рукой. Воины дружно вскочили на ноги. Чинда и Бачо придержали жеребца. Военный вождь рода хазар грузно спрыгнул на землю, широко расставляя ноги и руки, подошел к спокойному Суграю. Тот не попятился, не опустил глаза. Обнаженная мускулистая рука Урсулларха коснулась рукояти меча.

- О-ю-ю! О-о, ты навестил меня, мой Урсулларх-непобедимый, ты пришел взглянуть на своего учителя! О-ю-ю! - вдруг пронзительно провыл старик Зурган, припадая к широкому плечу вождя лохматой седой головой. Урсулларх гневно обернулся, передернул плечами, но Зурган цепко держал его, не умолкая, вопил:

- Ю-ю, ты приехал к моему костру, вспомнив, как я тебя во вторую твою от рождения весну сажал на лошадь, и ты хватался ручонками за гриву и визжал от радости и страха. А помнишь, как мы мчались по стране русов, в дремучих лесах, и встретили старика-колдуна?.. Я спас тебя тогда от меча руса и от гнева твоего отца! Ты, конечно, не забыл мой мальчик, как везде и всегда оберегал тебя старый ворчливый Зурган! Ты не забыл и навестил меня, спасибо, да благословит тебя твой покойный отец, самой справедливый человек во вселенной! О-ю-ю!..