А Соловьев - Сан Мариона

- Ну, хватит, прекрати, у мня в ушах звенит от твоего визга, старый болтун! - проворчал богатырь-берсил и, отвернувшись от Суграя, подошел к костру, грузно опустился на кошму; рядом с ним, придерживаясь за его плечо и радостно всхлипывая, опустился Зурган. Отдуваясь, берсил устремил прищуренный взгляд на костер, провел огромной ладонью по лицу, поглаживая багровый шрам, пробормотал: - Тот колдун-рус оставил о себе память, как я могу забыть? - И оживился: - У-ю-ю, Зурган, а помнишь, как мы в той стране Русии убили девушек, приняв их за парней? Ц-ц-ц, как я жалел, когда разглядел в пазухах длинных рубах косы... ц-ц, русы все носят длинные рубахи и штаны, именуемые порт-ки...

- Да, да, ты ничего не забыл, непобедимый! - ласково поглаживал богатыря по плечу хитрый Зурган, косясь на певца, делая знаки, чтобы тот удалился. - После схватки с колдуном мы догадались, что у руса был волшебный меч. Разве простой меч мог оставить на твоем лице столь страшный след!

- Хар-ра! - пробурчал Урсулларх. - Тогда мы захватили сына старика прямо в его кузнице...

- Когда он ковал этот волшебный меч...

- Хар-ра! - Урсулларх похлопал по своим ножнам. - Вот он, тот меч!

- Сына колдуна ты продал аланам, - напомнил Зурган.

- Тогда я был молод и глуп, - нахмурился берсил, - тогда я думал, на что мне кузнец, когда я могу отнять у яса, руса, алана, албана, ха-ха-ха, любое оружие! Гм, разве я мог знать, что оружия всегда не хватает! Как и золота!

Чинда и Бачо, привязав жеребца, уселись на корточки в почтительном отдалении, к ним присоединился и Безухий, и все трое, сами того не сознавая, принялись старательно исполнять то, что испокон веков делали низшие в присутствии высшего: напряженно ловили каждое его слово, подобострастно хихикали, когда он улыбался, хмурились, если он хмурился.

А Суграй брел в темноте ночи к берегу моря, где, как ему показалось, он в призрачном свете зеленого всполоха видел мелькнувший плащ странника. Потрясенный первой встречей, Суграй забыл спросить у странника, из какой же тот прибыл страны.

Медленно плыла над долиной ночь, медленно остывала нагретая солнцем земля, и так же медленно поворачивался меж искрящихся звезд далекий небесный ковш. Там, на небесной равнине, бессмертные не спешили утолить жажду: столь велико их райское блаженство, что вечность кажется им мигом. Вот почему из невообразимо далекого далека земные хлопоты и страсти представляются мелкой суетой. У каждого своя мера.

А возле земного костра вспоминали и вспоминали. Разгорячась и увлекшись, Зурган хлопал по плечу тысячника, а тот, разнежившись, обнимал учителя своего, ибо нет ничего сладостнее для старика, чем вспоминать о молодости, а для зрелого - еще раз пережить преодоленное.

29. ИМ БЫЛО О ЧЕМ ВСПОМИНАТЬ...

Уже много дней хазары убегали от степного пожара, бросая овец, медлительный скот, повозки, пересаживая на коней женщин и детей, но случалось, пожар, догоняя, опалял их лица. Хазары бежали из приитильской степи и, выбрав случайное направление, уже не могли свернуть с пути, потому мчались на север. И только переплыв огромную как морской залив реку, смогли остановиться, отдышаться, оглядеться. Позади них, за рекой, лежала черная пустыня. Впереди было неизведанное. И тогда Уллар, отец Урсулларха, после вечернего совета старейшин сказал сыну:

- Мы сможем вернуться на родные пастбища только будущей весной, когда поднимется свежая трава. В нескольких днях пути отсюда начинается Великий лес. Там живут племена антов, их еще называют русы. Возьми сотню лучших воинов, выбери самых быстрых коней, иди к русам, разыщи удобные дороги, сосчитай грады, осмотри поля и стада, запомни броды на реках. Будь осторожен. Не вступай в схватки. Вернись, чтобы сообщить нам приятную весть. Осенью, когда скот русов нагуляет жир, когда они соберут с полей урожай, ты поведешь нас. И мы будем спасены.

Урсулларх был молод, его манили просторы, влекла неизвестность, жажда предстоящих схваток наполняла душу восторгом, а от желания совершить подвиг невольно напрягалось не знающее устали тело. Могучий Уллар был быстр в решениях, но еще более быстрым был сын. Отец договаривал последние наставления, а сын уже седлал коня, отец протянул руку, чтобы придержать стремя, а сын в буйном восторге уже мчался по становищу.

Они взяли по одной запасной лошади, не обременили себя повозками, лишним оружием и шли стремительно. Здесь, за рекой, летний зной не смог иссушить землю, блестели под солнцем ручьи, мелкие реки, озера, буйно поднималась трава. Зазеленели рощи. Паслись бесчисленные стада горбоносых сайгаков, саблерогих туров. Здесь хазары впервые встретили могучих зубров с громадными лохматыми головами, эти исполины чаще паслись в одиночку, угрюмо провожая взглядом проезжающих мимо всадников. На третий день пути воин головного дозора неосторожно приблизился к двум отдыхающим в высокой траве на берегу озерца огромным быкам, один из них, с неожиданной легкостью вскочив на ноги, атаковал всадника. Чудовищная сила таилась в теле зубра, напоминающем каменную глыбу. Всадник вместе с лошадью был подброшен высоко вверх, опрокинут и растоптан копытами в мгновение ока. Взбешенный Урсулларх решил один сразиться с великанами-быками, чтобы отомстить за смерть сородича, и как ни отговаривал его Зурган от опасной затеи, юный предводитель проявил непреклонность и отвагу - задатки вождя. Он выехал на битву, как выезжали для игр-поединков воины на весенних празднествах в честь Тенгри - обнаженным по пояс, с копьем и луком, но без щита. Хазары, наблюдавшие с почтительного расстояния, видели, как юноша поскакал к зубрам, и передний бык рванулся ему навстречу. Урсулларх успел выпустить несколько стрел, и ни одна не пролетела мимо. Они мчались, сближаясь - животное и всадник, и те, кто видел это неистовое сближение, понимали, что остановить одного из них может только смерть. От топота зубра дрожала земля, но в нескольких шагах от всадника, он, обессиленный, рухнул. Второго зубра Урсулларх убил, увернувшись от его рогов и насквозь пронзив могучую шею копьем. С поля битвы Урсулларх возвращался не спеша властный, решительный, непреклонный вождь. На мускулистой обнаженной шее его покачивался амулет-оберег из клыков степного волка. Погибшего сородича похоронили возле одиноко стоящего развесистого дуба, вырыв могилу в виде кибитки со сводчатым дугообразным потолком, оставив ему одежду, оружие, лошадь, чтобы погибший, если его не примет на небесной равнине великий Тенгри, имел все, что нужно для жизни, даже жилище - кибитку. Кровью убитых Урсуллархом зубров густо полили землю вокруг дуба, ставшего теперь священным, шаман, сопровождающий отряд, совершил жертвоприношение богу пути, для чего вокруг дерева, по берегу озера, по траве разбросал куски жареного сочного мяса зубров, повесил на ветви дуба головы и часть кожи их.