Леонид Беляев - Христианские древности: Введение в сравнительное изучение

Константина (да и он сам до того, как перенес столицу в Византии). Обычно мавзолей имел 7 ниш для погребений, размещенных по кругу, а место восьмой занимала дверь. Именно так описывают план константинопольского мавзолея: центральная ниша с порфировым саркофагом Константина обращена ко входу; в южной стоит саркофаг Констанция II, в северной — Феодосия I; четыре радиальных ниши отданы Марциану и Пульхерии, Льву I, Зенону и Анастасию I. С последним погребением (518) мавзолей наполнился. Юстиниану пришлось построить для себя и потомков еще один. 35Не совсем традиционный выбор места Краутхай-мер объяснял желанием разместить церковь в черте города, но вне дворца: «поднявшись внутри городских стен в самой удаленной от дворца точке, она бросала вызов и древнему римскому табу на захоронение внутри городских стен, и недавнему обычаю тетрархов помещать императорский мавзолей внутри дворцового комплекса (как в Спалато или Фессалониках)» (Краутхаймер, 1998, 135).

Что бы ни построил Константин — сразу базилику и мавзолей или сначала только гробницу; как бы ни датировались их отдельные части в пределах IV в. — ясно, что этот выдающийся и крайне привлекательный для исследователей христианских древностей комплекс включал отнюдь не только архитектурные элементы, но и массу скульптурных памятников и, конечно, погребения (до нас дошел ряд порфировых саркофагов, некоторые из которых, видимо, стояли когда-то в Апостолейоне — сейчас они входят в собрание Стамбульского музея). Опыт археолога подсказывает, что невозможно уничтожить древнее здание целиком, даже если стремиться к этому сознательно и возводить над руинами столь капитальную постройку, как мечеть Фатих. Всегда останется достаточно материала, способного обогатить, а главное, уточнить наши знания. Мир развивается быстро. Будем надеяться, что в один прекрасный день (скажем, при реставрации мечети) команда ученых нового поколения, в которой христиане разных конфессий будут работать рядом с приверженцами ислама и «скептиками», сумеет открыть часть древних оснований и на свет явятся кладки одного из самых прославленных церковных сооружений Византии. Только тогда можно будет хоть в какой-то степени основать наши представления об Апостолейоне на «материальном» фундаменте.

К рассказу о мавзолее Константина нужно обратиться не только для того, чтобы поставить перед собой неясную цель когда-нибудь коснуться его остатков. В истории храма есть моменты, ключевые для решения вопроса о возникновении традиции переноса мощей, ответ на который скрыт в руинах ранних памятников Константинополя. 6

Чтобы стать новой имперской столицей, маленький Византий должен был не только перенять управление страной, украситься великолепными зданиями и умножить население. Он должен был состояться как «священный город». Следовало воздвигнуть храмы и привлечь толпы пилигримов. Но то и другое требовало реликвий, а своих святынь в городе поначалу не было и мощи, необходимые для освящения великолепных храмов, приходилось привозить из других мест со значительными затратами и нарушениями законов. Потребность в реликвиях стала страстью многих правителей Константинополя (при желании можно изучать жизнь императоров Византии как своего рода собирателей-антикваров, «охотников за святынями»). Немудрено, что в итоге сложилась фантастически богатая коллекция мощей и так называемых «вторичных реликвий» (предметов, с мощами тесно соприкасавшихся или соотнесенных) со всего мира. Столица стала огромным «музеем христианства», начиная от предыстории (пророков Ветхого завета) и кончая мучениками первых веков.

Но накопление и распределение мощей не могли осуществляться без обретения и переноса почитаемых останков. Можно сказать, что традиция поклонения мощам и поминальный культ оказали решающее воздействие на создание внешних форм и ритуалов христианства, они гораздо старше культа святых мест и достоверно отмечены по крайней мере с середины II в. Ими продиктованы такие важные для мира перемены, как перенос кладбищ внутрь городов: умершие были для христиан лишь уснувшими, ждущими воскресения, и поэтому не более нечистыми, чем живые (Юлиан Отступник имел все основания жаловаться, что христиане «переполнили вселенную фобами и гробницами»), В сложении церковной архитектуры и других видов искусства реликвии — один из важнейших факторов; они стали столь важны для христиан, что на соборе в Карфагене (393) было решено ставить алтари в память мучеников только над погребениями или частицами мощей. 37

Легко заметить противоречие между почитанием могилы мученика и желанием получить реликвию. 38Неприкосновенность могил была ограждена естественными и культурно-историческими инстинктами общества, а также римскими законами, которые никто не отменял, а напротив, подтверждали новыми указами. Останки мучеников не были исключением: их следовало, конечно, почитать, но только на первоначальном месте погребения, так сказать, in situ (поэтому культ, возникавший вокруг погребений, имел в ранней церкви исключительно местный характер и даже указ папы Григория I, требуя снабдить алтари реликвиями, повторял одновременно строгий запрет на извлечение тел). 9

Понятно, что вокруг первых случаев переноса мощей кипят ученые споры. В частности, активно работавший в 1930-х гг. над этой проблемой Ипполит Делеай построил анализ как своего рода поиск виновных в совершении этих «исторических преступлений», обвинив в них восточное христианство. Он отметил, что Рим воздерживался от вскрытия могил и допускал распространение лишь «вторичных реликвий», пока варварские нашествия VI в. не вынудили забрать их с кладбищ, лежавших «вне стен». (Delehaye, 1930; Delehaye, 1933). «Адвокатом» восточных христиан выступил Кирилл Манго, предложив свою версию исторического процесса (Mango, 1990).

Обычай «переноса» прочно входит в обиход христиан Римской империи со второй половины IV в., до 350 г. о нем нет упоминаний. Первые документально описанные случаи отмечены на Востоке при императоре Галле (351–354). 40Главным же прецедентом, вызвавшим изменение взглядов общества, стал, возможно, перенос мощей апостолов Тимофея, Андрея и Луки в константинопольский Апостолейон (356, 357). Замысел снабдить храм-мавзолей реликвиями был еще у Константина, хотя осуществил его Констанций II уже после смерти и погребения великого императора (337). Хронологически перенос совпал с законом 357 г. о запрете нарушать погребения, но его могли сознательно преступить из-за необходимости освятить постройку. 41Причины выбора именно этих святых неясны. К IV в. сложилась прочная традиция памяти о местах погребения большинства апостолов: Петра, Павла, Иоанна (Эфес), Филиппа с дочерьми (Иераполис), Фомы (Эдесса), и для захоронения в Константинополе, возможно, выбрали тех, о которых не было пока известно ничего определенного. 42События в Константинополе вызвали неожиданный отклик на западе Империи. Паулин Ноланский позже одобрил и обосновал их тем, что священные останки распределены по земле слишком неравномерно и счел первые открытия мощей частью божественного предначертания; Амвросий Медиоланский с 380-х гг. уже не ставил под вопрос правомочность переноса. В Византии практика переноса реликвий охватила всю ее территорию лишь при Феодосии I и его преемниках.