Ричард Теймс - Япония : история страны

Некоторые западные литературные критики сожалеют об известности личности Мисимы на том основании, что публичность его жизни и работы затмевала достижения других выдающихся писателей, например «Огни на равнине» (1951) Оока Сехэй, где описываются ужасы каннибализма в филиппинских джунглях во время войны; роман-клаустрофобию «Женщина в песках» (1962) Кобо Абэ и «Молчание» (1966) Эндо Сюсаку, где живописуются преследования христиан в XVI веке. «Великим старым человеком» называли писателя Дзюъитиро Танид-заки (1886-1965), чей первый рассказ вышел в 1910 году. Его главная работа, переведенная под названием «Мелкий снег» (1943-1948), повествует о жизни среднего класса в дни, предшествовавшие войне. Последний роман Та-нидзаки «Дневник безумного старика» описывает жизнь старого человека, который начинает испытывать сексуальное влечение к ногам собственной невестки.

Комические и сатирические произведения японских авторов обычно считаются не слишком «серьезными» для перевода на другие языки, и потому у западных читателей легко может сложиться впечатление, будто японская литература концентрируется почти исключительно на меланхолии, болезнях и мазохизме.

Во время оккупации главной целью японской национальной политики было восстановление права на эту самую политику. В 1950-е годы Япония предприняла несколько внешнеполитических инициатив, направленных на возобновление членства в международных организациях и заключение соглашений о репарациях с бывшими оккупированными ею странами. В 1964 году, в год Токийской олимпиады, были наконец отменены сложные правила, долгое время ограничивавшие зарубежные поездки частных лиц, что стало пусть маленьким, но значимым символом повторного появления Японии на международной арене. В 1965 году Япония восстановила дипломатические отношения со своей бывшей колонией, Республикой Корея (Южная Корея); эти отношения вряд ли можно было назвать сердечными, но они открыли путь для дальнейшего взаимовыгодного экономического сотрудничества.

Отношение к Китаю было сложным. Оставаясь лояльными США и признавая националистический режим на Тайване, Япония получала выгоду за счет расширения торговли со стремительно развивающимся островом, но одновременно поддерживала нерегулярные, косвенные контакты с материковым Китаем через торговые дома, якобы поддерживаемые левыми организациями, симпатизирующими коммунизму. К 1970 году оборот составлял 2% японского экспорта и 20% китайского импорта. Даже правые продолжали испытывать сдержанное уважение к Китаю как к источнику японского культурного наследия, ядерной державе и потенциально огромному будущему рынку.

Политика в отношении СССР оставалась явно негативной. Проведенный в 1971 году опрос общественного мнения показал, что японцы не любят СССР даже сильнее, чем изоляционистскую и милитаристскую Северную Корею. Отчасти это было выражением антикоммунистического настроя, отчасти — памятью об обращении русских с японскими военнопленными, отчасти — продолжающейся советской оккупацией Южных Курильских островов, которые японцы упорно считали неотъемлемой частью своей территории. На протяжении десятилетий вопрос о «северных территориях» остается неразрешенным и выступает преградой для экономического и технологического сотрудничества, которое могло бы быть крайне выгодным для обеих сторон.

Лишенная армии и неискушенная в дипломатии, в мире Япония чувствовала себя увереннее, имея дело с экономикой и технологиями. Соответственно, немалые усилия власти приложили для проведения в Осаке в 1970 году «Экспо» — международной выставки, которая показывала другим странам, как далеко вперед ушла Япония за четверть века. Однако события 1971 года подтолкнули Японию к болезненному осознанию того, что она рано начала праздновать. Америка, краеугольный камень глобальной политики Японии, провела сразу две инициативы, которые застали японское правительство врасплох: США признали «Красный Китай» и подняли тарифы на импорт, включая японский. Дело не в том, что Япония не могла приспособиться к этим важным изменениям в политике, но в самом факторе внезапности, который воспринимался как шок или удар. Впоследствии американцы смягчили принятые решения, уверяя японцев, что не будут заключать с Китаем соглашений, ущемляющих интересы Японии, и позволив в итоге Окинаве вернуться под японский суверенитет. Тем не менее Японии насильственно напомнили, что ее «особые отношения» с США по-прежнему остаются односторонними.

Экономические «чудеса» не являются исключениями из правила, что все на свете имеет свою цену. Загрязнение воды химическими компаниями и токсины бумажных компаний, попадавшие в пищевую цепь, стали вызывать уродства и преждевременную смерть среди фермеров и рыбаков. Скоро слово когай (загрязнение окружающей среды) широко распространилось, японцы узнали о страхах, ассоциируемых с болезнью Минамата (хронические отравление ртутью) и астмой еккаити. Раньше города конкурировали между собой за привлечение новых фабрик, теперь они же вместе протестовали против них. К 1971 году действовало более 450 групп против загрязнения окружающей среды, в одном Токио их насчитывалось свыше ста. К этому времени столица страдала от побочного продукта своего богатства — фотохимического смога. В 1971 году власти города официально заявили: «Жители Токио дышат отравленным воздухом. Их водные источники загрязнены. Они живут с уровнем шума, который действует на нервы. Земля под их ногами проваливается. Животным, растениям и жизни в море угрожают промышленные отходы».

В том же году было с опозданием создано Агентство окружающей среды, которое возглавил директор в ранге члена кабинета министров. К 1973 году правительство было вынуждено выпустить официальное предупреждение о том, что никому не следует есть в неделю больше шести креветок или одного фунта тунца. Детям и беременным и кормящим женщинам категорически не советовали употреблять в пищу моллюсков.

Строительство дорог шло гораздо медленнее, чем росла численность автомобилистов; за тридцать лет с 1945 года на дорогах Японии погибло больше людей, чем во вместе взятых Хиросиме и Нагасаки. Городские пейзажи подавлялись видом мрачных, серых бетонных офисов и апартаментов. Леса и побережье были разграблены. В 1973 году правительство признало провал:

Правительство тратило слишком много общественных фондов на инвестиции в производство, пренебрегая социальной сферой. Оно не смогло составить адекватный план зонирования для разделения жилых и промышленных областей. Оно мало делало для регулирования деятельности бизнеса, связанной с загрязнением окружающей среды, за исключением тех случаев, когда вред был очевиден.