Дэвид Холловэй - Сталин и бомба: Советский Союз и атомная энергия. 1939-1956

Несмотря на присутствие осведомителей и угрозу репрессий, в Арзамасе-16 царили дух сотрудничества и дружбы. «Надо было обеспечить оборону страны. В коллективе ученых велась спокойная и напряженная работа. Спайка, дружба крепкая, — скажет позднее Харитон. — Хотя, конечно, без сукиных сынов не обходилось…» {1077} 1077 Харитон Ю.Б. С. 14. . Цукерман и Азарх писали: «В первые, самые романтические, годы нашей работы в институте вокруг исследований была создана удивительная атмосфера доброжелательности и поддержки. Работали самозабвенно, с огромным увлечением и мобилизацией всех духовных и физических сил» {1078} 1078 Цукерман В. А., Азарх 3. М. Люди и взрывы. С. 151. . Это удивительный пример того, как аппарат репрессивного государства уживался с сообществом физиков в деле создания бомбы. В 30-е годы физическое сообщество, как было показано ранее, существовало в необычной атмосфере интеллектуальной автономии, которая поддерживалась рядом неформальных взаимоотношений. Эта автономия не была разрушена в результате возникновения ядерного проекта. Она продолжала существовать внутри административной системы, учрежденной для управления проектом.

До начала войны ученые-ядерщики проявляли пристальный интерес к работам, проводившимся за рубежом, и старались зарекомендовать себя столь же хорошими исследователями, как и их зарубежные коллеги. Американская атомная бомба была вызовом советским ученым и инженерам, которые теперь стремились доказать свои возможности в этом новом соревновании. Американский приоритет мог также уменьшить тяжесть ответственности, ложившейся на советских ученых при разработке этого разрушительного оружия. Они лишь отвечали американцам на их вызов и не являлись инициаторами атомного соперничества. Они считали, что Советскому Союзу нужна своя атомная бомба как необходимый ответ на существование американской. Дискуссии о моральной ответственности были бы, несомненно, очень опасным делом, а открытое противодействие проекту, без сомнения, оказалось бы роковым. Террор вынуждал отложить в сторону эти вопросы и отдаться своей работе. Так или иначе, ученые не обязаны были работать над бомбой; они могли отклонить предложение подкомитета, и некоторые из них делали это, включая Сахарова (до 1948 г.).

В своих воспоминаниях Доллежаль, главный конструктор первого промышленного реактора, анализирует свои собственные мысли, относящиеся к 1946 г., когда Курчатов впервые привлек его к участию в работе над атомным проектом. Доллежаль считал бомбардировку Хиросимы «отвратительным актом циничного антигуманизма» {1079} 1079 Доллежаль Н.А. У истоков рукотворного мира. М.: Знание, 1989. С. 137. . Если это было так, то имел ли Советский Союз право создать и использовать такое же оружие? Ответ Доллежаля на этот вопрос был положительным — по двум причинам. Во-первых, создание оружия было не тем же самым, что его использование против мирных городов. Цели будет выбирать военное и промышленное руководство. И хотя Доллежаль кое-что знал об ужасной чистке 1937 г., «это дела внутренние, так сказать, домашние». Советский Союз, насколько он понимал, не нарушал законов войны; в отличие от немцев, русские не уничтожали мирное население; в отличие от союзников, они не применяли ковровую бомбардировку германских городов. Второй аргумент Доллежаля сводился к тому, что обладание атомной бомбой не обязательно означает, что она может быть использована. Все основные участники войны имели в своем распоряжении химическое оружие, но никто из них не воспользовался им. Причиной этому было опасение ответных действий. Поэтом}' Советский Союз нуждался во всех средствах, которые могли быть использованы против него агрессором, если он сам хотел предотвратить использование такого вооружения.

После окончания войны, писал Доллежаль, в отношениях сотрудничества с Соединенными Штатами, характерных для военного времени, появились трещины. Проблемы, о которых нельзя было говорить в критические моменты войны, теперь высвечивались с беспощадной ясностью: «идеологически два строя совершенно чужды друг другу, более того — антагонистичны, и политическое доверие между ними, рожденное боевым союзом, недолговечно и непрочно». Соединенные Штаты в любой момент могли объявить Советский Союз своим врагом. «Значит, создания атомной бомбы требуют от нас безопасность отечества, патриотический долг. И это не слова. Это объективная реальность. Кто бы оправдал руководство страны, если б оно принялось создавать оружие лишь после того, как враг собрался выступить в поход? Поистине неспроста родилось у древних: “Хочешь мира, готовься к войне”». Исходя из этих соображений, Доллежаль пришел к выводу, что работа над созданием бомбы морально оправдана. В своих воспоминаниях он пишет, что из разговоров с Курчатовым в начале 1946 г. он убедился, что тот придерживается такой же позиции {1080} 1080 Там же. С. 137–139. .

Вне зависимости от того, насколько точна память Доллежаля, — ведь он мог отнести к 1946 г. ту позицию, к которой пришел позднее, — его оценка совпадает с тем, что писали другие ученые о своем отношении к проекту в целом. Более того, два основных соображения Доллежаля разделялись в то время другими учеными. Очевидно, что другие — Арцимович и Хлопин, например, — ужаснулись бомбардировке Хиросимы и Нагасаки {1081} 1081 Steenbeck M. Impulse und Wirkungen. Berlin: Verlag der Nation, 1977. S. 174–175; Мещеряков М.Г. Академик В.Г. Хлопин: Восхождение на последнюю вершину. Неопубликованная статья. 1992. С. 28. . И хотя люди знали о терроре, о лагерях, они не осознавали в полной мере масштабов преступлений, совершенных Сталиным и Берией. Альтшулер позднее замечал: «Мы ничего не знали о тех ужасах сталинизма, которые теперь общеизвестны. Из своего времени не выскочишь» {1082} 1082 Альтшулер Л. Так мы делали бомбу. . [241] В одном интервью А.Д. Сахаров сказал, что, хотя он в конце 1940-х гг. знал кое-что о преступлениях Сталина, он не осознавал их масштабов. См.: Интервью с А.Д. Сахаровым от 15 июня 1987 г.

Позиция советских ученых окончательно сформировалась к тому времени, когда началась война с нацистской Германией. Участники проекта или непосредственно воевали на фронте, или вносили свой вклад в оборону страны, создавая и разрабатывая вооружение. Они принимали участие в жестокой и разрушительной войне, защищая Советский Союз, и, что бы они ни думали о сталинском режиме и его политике, они верили, что их дело было справедливым. Война едва окончилась, когда атомная бомба стала новой потенциальной угрозой их стране. В годы войны они с оружием в руках сражались против немецких захватчиков, а теперь работали, чтобы их страна имела свою собственную атомную бомбу. Атомный проект с точки зрения его участников был продолжением войны против Германии. В своих воспоминаниях Сахаров пишет, что он понимал ужасную и бесчеловечную природу оружия, созданию которого он способствовал. Но вторая мировая война тоже была бесчеловечной. Он не был солдатом в той войне, «но чувствовал себя солдатом этой, научно-технической». Курчатов, подчеркнул Сахаров, любил повторять, что они солдаты, и это не было пустым звуком {1083} 1083 Sakharov A. D. Memoirs. P. 97. . Иногда Курчатов так и подписывал свои письма и меморандумы: «солдат Курчатов».