Дэвид Холловэй - Сталин и бомба: Советский Союз и атомная энергия. 1939-1956

Представляется, что рекомендации Молотова отражают сложившееся к лету 1945 г. отношение советского руководства к ядерным исследованиям. Прогресс в работах по советскому проекту за годы войны был незначителен. Письмо Курчатова на имя Берии не дало ожидаемого результата, нет никаких свидетельств о том, что на него вообще последовал ответ. Проблема обеспечения ураном решалась медленно, а сами работы по проекту не были реорганизованы. Правда, исследования расширялись. Перед окончанием войны был учрежден новый институт (НИИ-9) для ведения работ по металлургии урана и плутония {548} 548 Интервью с Головиным от 19 октября 1992 г. и с Харитоном от 16 июля 1992 г. . Из оккупированной Германии было получено новое оборудование, уран и перевезены ученые. Но советское руководство не придало проекту статус приоритетного. Например, немецкие физики не были сразу же подключены к работе. Еще не произошел переход от теоретических исследований и лабораторной работы к созданию атомной индустрии [159] Весной 1945 г. Курчатов инструктировал Владимира Меркина о начале работы но проектированию сборки, которая производила бы плутоний в количествах, достаточных для бомбы. См.: Меркии В.И. Решающий эксперимент… С. 267–269; Первухин М.Г. У истоков урановой эпопеи// Техника — молодежи. 1975. № 7. С. 25 (это продолжение статьи под тем же названием, цитированной выше). Но для строительства такой сборки понадобилось бы большое количество урана и пришлось бы затратить большие усилия на се конструирование. .

В мае 1945 г., месяце, когда Германия капитулировала, Первухин и Курчатов настаивали перед Сталиным на том, что работы по проекту должны быть ускорены. «…Дела, связанные с решением атомной проблемы, — вспоминал позднее Первухин, — по ряду причин, вызванных войной, проходили медленно. Поэтому в мае месяце 1945 года мы с Игорем Васильевичем Курчатовым написали в Политбюро ЦК товарищу Сталину И.В. записку, в которой коротко осветили положение с атомной проблемой и высказали тревогу относительно медленного разворота работ» {549} 549 Первухин М.Г. Первые годы… С. 64. . Первухин и Курчатов предложили принять чрезвычайные меры и создать «самые благоприятные и преимущественные условия» для реализации ядерного проекта, с тем чтобы ускорить исследования, проектирование и организацию «предприятий атомной промышленности» {550} 550 Там же. .

Об ответе на их письмо также нет никаких свидетельств. Сталин, Берия и Молотов были хорошо информированы о «проекте Манхэттен», но не проявили никакой заинтересованности в расширении советских работ. Почему? Одно из объяснений, данное офицером КГБ Яцковым, заключается в том, что Берия не верил сообщениям разведки. С самого начала, писал Яцков, Берия «заподозрил в этих сведениях дезинформацию, считая, что таким образом противник пытается втянуть нас в громадные затраты средств и усилий на работы, не имеющие перспективы….Подозрительное отношение к материалам разведки сохранялось у Берии даже тогда, когда в Советском Союзе уже полным ходом развернулись работы над атомной бомбой. Л.Р. Квасников рассказывал, что когда он однажды докладывал Берии об очередных данных разведки, тот пригрозил ему: “Если это дезинформация — всех вас в подвал спущу”» {551} 551 Яцков А. Атом и разведка/ / У истоков… С. 105. .

Берия мог передать Сталину и Молотову свои подозрения относительно сообщений разведки. Эти подозрения накладывались на недоверие советских руководителей к советским ученым. Как могли Сталин, Берия и Молотов убедиться в том, что Курчатов не обманывает их? Они ничего не понимали в ядерной науке и технике, а другие ученые утверждали, что бомба не может быть сделана еще в течение очень долгого времени. Сведения о том, что Германия и близко не подошла к созданию атомной бомбы, также могли усилить скептицизм советских руководителей.

Каковы бы ни были причины, ясно одно: несмотря на сообщение Фукса о том, что Соединенные Штаты планируют испытать бомбу 10 июля и, если испытания окажутся успешными, применить ее против Японии, ни Сталин, ни Берия, ни Молотов не понимали той роли, которую вскоре предстоит сыграть атомной бомбе в международных отношениях [160] 2 июля Курчатов был информирован, что испытание произойдет 10 июля или около этой даты (см.: У истоков… С. 134). . Если бы они видели связь между бомбой и международной политикой, они, конечно, оказали бы Первухину и Курчатову более активную поддержку. Их нежелание сделать это позволяет предположить, что летом 1945 г. они не считали атомную бомбу реальностью и не могли себе представить, какое влияние она окажет на мировую политику.

В 5 часов 30 минут утра 16 июля 1945 г. Соединенные Штаты испытали атомную бомбу в пустыне Аламогордо в штате Нью-Мексико. Это была плутониевая бомба, в которой использовался сложный метод имплозии. Бомбу на основе урана-235, представлявшую собой более простую, пушечную систему, было решено перед применением не испытывать. Испытание в Аламогордо прошло с триумфальным успехом. Взрыв оказался сильнее, чем ожидалось, — он был эквивалентен взрыву примерно 20 килотонн тринитротолуола {552} 552 Детальное описание испытания см.: Rhodes R. The Making of the Atomic Bomb. N. Y.: Simon and Schuster, 1986. P. 617–678. . Пятью неделями позже, 20 августа, Государственный комитет обороны в Москве принял постановление, учреждающее новые органы для управления советским атомным проектом. Именно за эти пять недель Сталин понял стратегическую важность атомной бомбы и дал старт ударной программе создания советской бомбы.

Испытание в Аламогордо прошло за день до открытия Потсдамской конференции, на которой Черчилль, Сталин и Трумэн должны были обсудить послевоенное устройство мира. В 7 часов 30 минут вечера 16 июля Генри Л. Стимсон, министр обороны США, который присутствовал в Потсдаме на встрече на высшем уровне, получил из Вашингтона телеграмму, извещавшую, что испытание прошло утром и было успешным. Через пять дней он получил детальный отчет от генерала Гровза. В этом отчете чувствовались и напряжение, и облегчение, но прежде всего потрясение, испытанное теми, кто присутствовал на испытании {553} 553 См.: Hewlett R. G., Anderson, Jr. О.Е. The New World: A History of the United States Atomic Energy Commission. V. 1: 1939–1946. Berkeley: University of California Press, 1990. P. 389; Sherwin M. A World Destroyed. N. Y.: Vintage Books, 1977. P. 308–314. . Этот сильный и красноречивый документ произвел в Потсдаме глубокое впечатление. Стимсон прочитал его в полдень Трумэну, который остался чрезвычайно доволен. Трумэн был этим «очень воодушевлен, — писал Стимсон в своем дневнике, — и снова и снова обращался ко мне, как только видел меня. Он сказал, что доклад придал ему совершенно новое чувство уверенности». На следующее утро Стимсон передал доклад Черчиллю, который воскликнул после чтения: «Это — второе пришествие!» {554} 554 Stimson H. L. Diary. July 21, 1945. Хранится в Йельском университете. «Бомба, казавшаяся всего лишь возможным оружием, представлялась слабой камышинкой, на которую можно было опереться, — признавался Стимсон, — но бомба, ставшая колоссальной реальностью, — это совсем другое» {555} 555 Stimson H. L. , Bundy M. On Active Service in Peace and War. N. Y.: Harper and Brothers, 1948. P. 637. .